Астрид Линдгрен: Дети с Горластой улицы (сборник)

Тогда папа взял на руки Лотту и Мишку и отнёс их в жёлтый дом Нюманов.

— Лотта вернулась домой! — крикнул он на весь дом, как только они вошли в прихожую.

Мама сидела в гостиной перед зажжённым камином. Она протянула к Лотте руки и сказала:

— Неужели это правда? Неужели ты и в самом деле вернулась домой?

Лотта, заливаясь слезами, прижалась к маме.

— Я буду жить с тобою всю жизнь! — воскликнула она.

— Это будет замечательно! — сказала мама.

Потом Лотта долго сидела у мамы на коленях, она плакала и ничего не говорила, но в конце концов не выдержала:

— Мама, теперь у меня есть другой белый джемпер, мне его подарила тётушка Берг. Ты на меня не сердишься?

Мама ничего не сказала Лотте. Она только молча смотрела на неё. Тогда Лотта опустила глаза и проговорила:

— А свой старый белый джемпер я разрезала на кусочки, и мне хочется попросить у тебя за это прощения, но я не могу.

— А если я тоже попрошу у тебя прощения? — спросила мама. — Если я скажу: «Милая Лотта, прости меня, пожалуйста, если я когда-нибудь глупо вела себя».

— Тогда и я смогу попросить у тебя прощения! — воскликнула Лотта. Она крепко-крепко обняла маму за шею и сказала: — Прости, прости, прости, прости!

Потом мама отнесла Лотту в детскую и уложила её в красивую кроватку с простынкой и одеяльцем, которое Лотта обычно сбрасывала во сне. Папа тоже пришёл в детскую, они с мамой поцеловали Лотту и пожелали ей спокойной ночи.

И они ушли.

— Какие они добрые! — сказала Лотта.

Юнас и Миа-Мария ещё не заснули, и Юнас сказал:

— Я так и знал, что на ночь ты там не останешься.

— Но я буду играть там днём сколько захочу. А если вы с Миа-Марией будете бить моего Мишку, я выпорю кнутом вас обоих. Так и знайте!

— Нужен нам твой старый грязный поросёнок! — сказал Юнас и тут же заснул.

А Лотта ещё некоторое время лежала без сна и пела про себя:

Хотя эта песня не обо мне, а совсем о другой Лотте, — сказала она.

Эре — мелкая монета в Швеции.

Томте — шведский Дед Мороз.