Герхард Хольц-Баумерт - Автостопом на север

В нокдауне побывал наш друг Густав, и удар гонга не спас его. Он перешел в клинч, старался зажать перчатку противника… Ну вот, а теперь выкарабкался.

Аист со свистом рассекает воздух своими огромными крыльями и медленно удаляется.

— Цапни Цыпку за ногу, если увидишь! — кричу ему вслед.

Носком туфли я выбиваю черные фонтанчики из пыли. Шаг — фонтан, шаг — фонтан…

— Эй, ребята, мир ведь опять прекрасен!

Стайка велосипедистов в синих рубашках и сомбреро, давя на педали, прошелестела мимо.

Последний трезвонит вовсю. Все тормозят. Видно, как трудно остановить тяжело нагруженных мулов.

— Ты откуда это? И один совсем?

— Не из Саксонии, не то что вы, — отвечаю. Не дам никому испортить мне настроение.

— А мы не из Саксонии, мы из Ангальта.

— Все равно с юга. Недавно, — начинаю я по-хорошему, чтобы, так сказать, сразу ввести их в курс дела, — я разминочку с одним парнем сотворил: перчатки, ринг — все как полагается. Че его звали, тоже саксонец, земляк ваш. Чисто работал, ничего не скажешь. Шесть раундов выстоял. В третьем пропустил мою правую, но удержался, бригадир этот… справа — слева — прямой — готов…

Ребятня стоит разинув рты. Видик обалделый. Один, показывая на мой фонарь, спрашивает:

— Это он тебя так?

— Ясное дело — Че. Защитой пренебрег. Нарочно, конечно, чтобы он не скис. Ну, и сразу — пенг! — получил под зыркалку.

— А дальше что?

— …в угол его загнал, справа — слева — прямой, прижал к веревке… Судья остановил бой.

Теперь вам, должно быть, ясно, кто такой Густав, которого вы тут встретили на шоссе? Вы, значит, поаккуратней, ни о чем таком не помышляйте. С мастером спорта, значит, надо быть ласковым, поняли?

Бригадир у них вроде бы этот — самый последний, что трезвонил так лихо. Объявляет, значит, привал и спрашивает меня, кто я, откуда, куда двигаюсь и все прочее. Я что — я терплю, все по порядку им выкладываю, пусть знают, почем фунт лиха.

— А вы сами откуда, саксонские птахи?

— А мы из Тюрингии.

Порядок.

Крамс говорит: никаких конфликтов из-за деталей. Принцип должен быть чист и нерушим.

У них, оказывается, звездный поход. На великах. Старт взяли от саксонского южного полюса. Четыре дня, как вкалывают. Двадцать каэмочек им осталось до цели — там турбаза. Четыре отряда принимают участие в заезде. По компасу и карте, всё СНМ организовал.

— У вас в Саксонии СНМ лучше, — говорю я с завистью. — Этот ваш Че, и спортивные игры, и плавание, и костер, а вы вот — звездный поход! Наши эсэнэмовцы спят, как медведи зимой. По дурости мы эту девчонку в секретари выбрали. Она у нас еще в шестом в совете отряда была: такая тихая, ласковая, и мамочка ее всегда тут как тут. Нас за нее сколько раз в стенгазете за пионерработу хвалили. Вот мы ее и выбрали секретарем СНМ. Пружина-Крамс, наш классный шеф, сразу сказал: «Не хочу и не имею права вмешиваться, вы самостоятельная организация, но совет могу дать: в СНМ начинайте все сначала. Выберите себе инициативное руководство и действуйте по оптимальному варианту…»

— Чего же вы нового секретаря-то не выберете?

Густав, Густав, как вернешься ты домой после своего кругосветного автостопом, ты первым делом свергнешь Ивонну, секретаря нашего злополучного, и пусть себе рты разевают. Да и вообще эти девчонки… Не прав Великан — расхваливал их всех от мала до велика! Неправ, это я точно говорю.

Верховые саксонцы хором говорят мне, что не могут меня бросить и во что бы то ни стало должны уволочь меня с собой.

— Друзья, — ответил я, — берлинские коллеги благодарят вас и шлют вам самый горячий боевой привет. Пружина-Крамс в таких случаях формулирует: «Твоя добрая воля котируется четверкой, но практическое ее осуществление достойно лишь двойки, сумма суммарум, к сожалению, тройка». Добрая воля у вас имеется, однако великое всего пять. Прикажете лететь?

— Старик у вас мировой! — вот и все, что они ответили на мои мудрые возражения.

Довольно долго они еще спорили, и в конце концов секретарь родил идею, недурную, по-моему.

Мой, то есть Петера треклятый мешок привязываем к багажнику первого велика, а я бегу на своих на двоих. Саксонята трогают в гусином строю. Последний, отъехав метров сто, соскакивает, оставляет свой велик и, как я, топает вперед. Следующий делает то же самое. Тем временем я, добравшись до первого оставленного велика, сажусь на него, обгоняю всех и, отъехав метров сто вперед, кладу его на землю и топаю опять на своих на двоих…