Званцев похлопал меня по плечу и весело сказал:
— Это отличный парень. Железная воля. Никого не боится. Вы его просто не оценили.
Я понял, что Григорий Александрович заигрывает со мной, и обиделся.
— Вы, старик, — сказал я ему, — иногда лицемерите. Других учите, что на все нужно плевать, а на свои неприятности небось не плюете.
Глаза у Званцева сделались узкими и злыми. Он убрал руку с моего плеча.
Официант, которого я теперь уже нисколько не боялся, принес мороженое.
— Эй, Верезин! — окликнул меня Званцев. — Пора решать! Переходишь в мою секцию?
— Ох, старик, как вы настойчивы! — поморщился я. — Ведь я же определенно сказал: не могу!
— Значит, так?! — грозно спросил Званцев. Поставив рюмку на стол, он обернулся ко мне и заложил руки в карманы. Я немного струсил.
— Гриша, спокойнее, — вдруг сказал Викентий Юрьевич. — Может, предложим мальчикам мороженого? — с каким-то странным выражением спросил он.
— Давай! — решительно сказал Званцев. Он пристально посмотрел на меня и усмехнулся. — Весело будет, и то хлеб.
Викентий Юрьевич хлопнул в ладоши и сказал:
— Друзья мои, есть идея. Здесь у нас шестнадцать порций мороженого. В каждой по двести граммов. Я предлагаю нашим юным гостям (он показал на меня и на Гуреева) соревнование. Если они вдвоем уничтожат все мороженое, плачу я. Если хоть одна порция останется, платит тот, кто меньше съест. Благородно?
За столом зааплодировали.
— Могу, — встрепенувшись, сказал Сашка.
Я почувствовал на себе взгляды всей компании и, пожав плечами, воскликнул:
— Бедный Викентий Юрьевич! Плакали ваши денежки!
— Хорошо, хорошо, — сказал Викентий Юрьевич. — Ты согласен?
— Разумеется, — ответил я. — Вы не знаете, как я люблю мороженое.
— Чу́дно! Я буду судьей. Согласны?
Я был согласен на любого судью. Мне не терпелось начать. Холодные разноцветные шарики мороженого в мельхиоровых вазочках вызывали во мне дикую жадность.
Нас с Сашкой посадили на противоположные концы стола. Каждому придвинули по одной вазочке. Остальные Викентий Юрьевич поставил возле себя.
«Вольные казаки» повеселели. Кто-то потребовал еще бутылку вина. Мой сосед громко крикнул:
— Ставлю десятку на здоровяка (подразумевался, очевидно, Гуреев)!
— Принимаю! — отозвался Званцев. — Ставлю двадцать пять на моих ребят против Викентия.
— Принимаю! — сказал Викентий Юрьевич.
Еще несколько человек сделали ставки на меня и на Гуреева. Наши шансы громко обсуждались. Отмечалось, что Сашка толще, значит, привык есть больше. С другой стороны, у меня должен быть лучше аппетит. Все это меня забавляло. Мне нравилось, что я стал центром внимания. Чтобы окончательно сделаться героем, я сострил:
— Пока вы тут будете болтать, мороженое растает. Его придется пить. А уж если пить, так лучше вино.
Раздался общий хохот.
— Знаешь, этот мальчик не лишен… — сказал Викентий Юрьевич Званцеву. — Обещаю победителю бутылку вина, — кивнул он мне с Сашкой.
Уже на первых минутах поединка выяснилось, что у нас с Сашкой абсолютно разная манера еды. Он глотал жадно и торопливо. Со стороны на него было неприятно смотреть. Я действовал элегантно, легко и не спешил. Мне всегда была свойственна привычка растягивать удовольствие. Когда у нас дома давалась на сладкое клубника, я долго смаковал каждую ягоду.
Первую вазочку мы закончили почти одновременно. Нам зааплодировали.
— Второй раунд! — торжественно произнес Званцев, подавая новую порцию.
За столом на нас уже не обращали внимания. Викентий Юрьевич рассказывал какую-то историю, Званцев сидел возле него верхом на стуле. Заиграл оркестр. Вокруг фонтана появились танцующие.
Мы с Гуреевым остались как бы в одиночестве. Мое праздничное настроение пропало. Тем более что Сашка явно обгонял меня.
Я понял, что надо мной нависла угроза поражения и необходимо срочно менять тактику. Пожалуй, следовало глотать мороженое шариками. Не четвертушками, как Гуреев, а именно шариками.
Чуть размокший шарик крем-брюле я засунул в рот целиком. Это была грубая ошибка: комок оказался слишком велик, он никак не проглатывался, и я чуть не подавился.
Хорошее воспитание не позволило мне выплюнуть мороженое обратно в мельхиоровую вазочку. Пришлось засунуть крем-брюле за щеку. Она сразу вздулась, как при флюсе. Я даже приложил руку к щеке, чтобы мороженое быстрее согрелось. Но шарик упрямо не уменьшался в размерах.
Сашка жевал свои шарики методично, как машина. Я заерзал на стуле. Это было ужасно — бездействовать, когда твой противник на глазах продвигается вперед.
Читать дальше