Чарльз Диккенс - Истории для детей

— Светлый разум мистера Дика помог нам! — воскликнула мисс Бетси, словно очнувшись. Она вскочила на ноги и буквально затолкала Дэвида в дом. А там уже она принялась хлопотать и бегать вокруг мальчика, который при виде такого красивого дома, где ему разрешат помыться и, может быть, даже дадут поесть, совершенно растаял, хотя и ни на секунду не переставал плакать.

— Ну-ка, ну-ка! Вытри слёзы! — прикрикивала на него бабушка, которая и сама, по правде сказать, была не прочь всплакнуть.

Дэвида вымыли, завернули в две огромные шали, накормили, а старую его одежду сожгли на заднем дворе. Теперь он мог покинуть этот дом только в том случае, если бы появился новый закон, разрешающий бродить по улицам голышом. Дэвид проспал несколько часов, и как только бабушка увидела, что он открыл глаза, она тут же позвала его пить чай. Всё так же завёрнутый в шали, похожий на огромный мохнатый узел, Дэвид проследовал к накрытому сладостями столу, где уже сидел улыбающийся мистер Дик.

— Ну что ж, рассказывай! — велела бабушка.

И Дэвид рассказал ей всю свою историю от начала до конца. Бабушка и мистер Дик внимательно слушали мальчика, иногда задавая вопросы. Лицо бабушки то становилось суровым, то она утирала слезу, то смеялась и радовалась. Дэвид уже давно закончил рассказывать, а слушатели его всё ещё сидели молча, обдумывая произошедшее. Через несколько минут бабушка строго сказала:

— Я всегда хотела, чтобы у меня была внучка, а вместо неё появился ты. И теперь я должна написать о тебе твоим опекунам Мэрдстонам.

Дэвид совершенно отчаялся от таких её слов! Разве для того проделал он этот страшный путь, чтобы сейчас вернуться в руки жестоких опекунов?! Мальчик с ужасом представил, что сделает с ним Мэрдстон, окажись он снова в его власти.

— Бабушка! Не отдавай меня, не отдавай меня им! Лучше просто прогони меня и забудь о том, что я приходил, но только не отдавай меня Мэрдстонам! — взмолился Дэвид и, закрыв лицо руками, снова горько зарыдал.

— Нет, ну вы только посмотрите, мистер Дик! — с напускной суровостью сказала мисс Бетси, глядя на несчастного ребёнка. — И что мы должны теперь с ним делать? Как по-вашему, мистер Дик?

— Я думаю, что мы должны поскорее заказать ему новый костюм, — улыбнулся мистер Дик, — а в моём кабинете лежит отличный бумажный змей. И как только Дэвиду будет что надеть, мы тут же пойдём и запустим его. Ведь правда, Дэвид?

Дэвид не мог поверить своим ушам, он немедленно прекратил рыдать и с восхищением смотрел на этого прекрасного человека. Бабушка же внезапно повеселела и воскликнула:

— Ну вот! Светлый разум мистера Дика снова помог нам! Пойду напишу Мэрдстонам, что отныне ты будешь жить и учиться здесь. И пусть только попробуют появиться на моём газоне! — угрожающе прибавила она. — И не дай-то бог они вздумают заехать на мой газон на осле!

Как говорится в волшебных сказках, жил-был на свете кукольный мастер Калеб Пламмер, и была у него дочь Берта. Доброй и работящей девушкой была Берта, но так уж распорядилась судьба, что она была слепа.

Если какому-то художнику захочется изобразить на своей картине самый бедный и разрушенный дом, то, без сомнения, он придет именно сюда, к дому старика Калеба. Вряд ли в Лондоне найдется другая такая же покосившаяся и истлевшая постройка, каким был его домишко. Даже домишком-то нельзя было его назвать, скорее уж маленькой потрескавшейся скорлупкой, которую нетрудно свалить двумя ударами молотка, а все обломки увезти на одной большой телеге.

В действительности, не совсем честно говорить, что в этом доме жили Калеб и его дочь. Сам кукольник и правда обитал здесь, а вот дочь его, слепая Берта, жила хоть и с ним, но одновременно совсем в другом месте. Жилище Берты было высоким сказочным домом с разноцветными стенами да весёлым фонарём на двери, который по вечерам освещал целиком почти всю улицу!

Как же так может быть? А очень просто. Дело в том, что Калеб без памяти любил свою дочь. Разве мог он признаться ей, что они живут в убогой лачуге?

Изо дня в день старик рассказывал Берте о том, как красив их дом, как изящна расписная фарфоровая посуда на их обеденном столе (хотя посуда была у них самая простая) и как праздничны её платья (хотя платья её, пусть и всегда чистые, порядком изветшали). Не забывал старик и о людях: все-то у него выходили этакими презабавными весельчаками да добродушными простаками! Даже грубый начальник Калеба, фабрикант Теклтон, представлялся Берте шутником, каких свет не видывал.