Чарльз Диккенс - Истории для детей

Несколько дней мальчик провёл в заточении. Его навещала только любимая Пеготти, которая приносила поесть, но и она быстренько убегала, боясь навлечь на себя гнев хозяев. Мать не заходила к нему. Через несколько дней Пеготти шепнула мальчику, что его решили отправить в пансион недалеко от Лондона.

— А я увижу перед этим маму? — спросил маленький Дэвид.

— Думаю, да, малыш, — Пеготти через силу улыбнулась, погладила Дэвида по голове и выскользнула из комнаты.

Проводы были быстрыми. Мать попрощалась с Дэвидом уже около повозки, где лежал сундучок с его вещами. В её глазах стояли слёзы, но она не позволила себе даже обнять сына. Мэрдстоны в молчании наблюдали за тем, как мальчик усаживается в повозку. Дэвид же, хоть и расстроенный тем, что ему приходится покидать любимых мать и Пеготти, не без удовлетворения заметил, что у Мэрдстона перевязана рука и он морщится, когда ему приходится двигать ею.

Дэвид Копперфилд в придорожной гостинице

Дэвид Копперфилд едет в пансион

Несколько дней Дэвид трясся на перекладных, развлекаясь только болтовнёй с извозчиками, которые в большинстве своём были людьми разговорчивыми и с удовольствием болтали с маленьким джентльменом. Пару раз ему пришлось останавливаться в придорожных гостиницах, где для него обычно уже были заказаны еда и комната. Он чувствовал себя настоящим взрослым — ведь впервые в жизни он путешествовал совершенно один, хозяева гостиниц говорили ему «мистер», а официанты безропотно приносили заказанное для него пиво. Это было похоже на игру, которая нравилась ему, но нельзя не заметить, что рано или поздно всё хорошее имеет неприятное свойство заканчиваться.

Наконец он прибыл туда, где ему предстояло учиться: к кирпичному зданию с флигелем, обнесённому высокой стеной. Пансион производил очень мрачное впечатление. Нет никакого смысла долго рассказывать о том, как Дэвид проводил здесь своё время. Наставники были полностью согласны с методикой мистера Мэрдстона (а было бы странным думать, что он мог выбрать для маленького Дэвида учебное заведение с какими-то иными принципами преподавания) и пробуждали в учениках тягу к знаниям с помощью палки и окрика. Но, несмотря на это, Дэвид хорошо учился и за несколько месяцев перегнал многих своих товарищей, радуясь уже тому, что за его спиной не стоит тень мистера Мэрдстона. Здесь, правда, можно заметить, что тот на прощанье успел оказать Дэвиду ещё одну неоценимую «услугу».

В первый же день, когда Дэвид переступил порог класса, где ему предстояло заниматься, он увидел картонную табличку на одной из парт. На табличке было написано: «Осторожно! Кусается!»

— Неужели в классе есть собака? — удивлённо спросил он у наставника.

— Нет, — усмехнулся наставник, — это для мальчика, которого зовут Дэвид Копперфилд. Мне жаль, что уже с первого дня вам придётся носить эту табличку, но таково распоряжение начальства.

Сказав это, он надел табличку на спину Дэвида, и с той минуты, куда бы ни пошёл мальчик и чем бы ни был занят, он должен был носить на спине позорную надпись.

Не счесть, сколько насмешек учителей он вытерпел из-за неё!

А сколько тычков он получил от наставников и надзирателей, которые, только заметив, что он собирается спиной прислониться к стене или к дереву, подскакивали к нему с криком:

— Нет, мистер Копперфилд! Стойте так, чтобы все видели, что написано у вас на спине!

Больше всего маленький Дэвид боялся, что из-за этой таблички он станет посмешищем для своих соратников по учению.

Но хотя поначалу мальчишки отнеслись к табличке с насмешливым любопытством, потом они забыли про неё. Их совершенно не беспокоил приклеенный взрослыми ярлык, который они были бы не прочь навесить сами, но только после того, как узнали бы человека получше. А Дэвид был хорошим приятелем, он умел помогать и не предавать, поэтому в школе он быстро нашёл для себя настоящих друзей, с которыми ему стало совсем просто не обращать внимания на тычки учителей. Только по ночам, когда все уже спали, он позволял себе иногда поплакать, потому что скучал по матери, по Пеготти, по дому. Но только не по тому дому, который он покинул, уезжая учиться, а по другому: милому и тёплому, который он видел в последний раз, когда с Пеготти уезжал на каникулы к морю. И тут же вспоминал он дом-баркас, малютку Эмли, ракушки и шум морского прибоя… потом он проваливался в сон, всё это снилось ему всю ночь, и он просыпался вполне счастливым.