Николай Григорьев - Двенадцать поленьев

Этим штаб и занимался. Каждую ночь из тыла наши артиллеристы поднимали в горы всё новые и новые пушки, миномёты и другую боевую технику.

Делалось всё в глубокой тайне. Наши наблюдатели зорко следили и за воздухом и за окрестностями гор. Опасались вражеских разведчиков.

В штабе шли последние приготовления к разгрому врага.

И вдруг разведка доносит: «Наши планы раскрыты! Фашисты пронюхали о наступлении и спешат поглубже зарыться в скалы».

В штабе переполошились. Надо менять планы и наступать немедленно, пока фашисты не успели запрятаться. А то как выдолбят себе в скалах норы — оттуда их никаким снарядом не вышибешь!

Решено было штурмовать врага на рассвете.

Начальник штаба расхаживал по землянке и беспокойно спрашивал:

— А как у нас связь с полками? Надёжна ли?

Каждый понимает, что нельзя вести бой без надёжной связи.

И связисты в эту ночь перед боем не смыкали глаз. То и дело они поднимали с аппаратов телефонные трубки — проверяли, как действует сигнал и хорошо ли слышно. Потом докладывали:

«Всё в порядке, товарищ начальник штаба. Связь действует!»

Но вот один из связистов встал от аппарата.

— А у меня не в порядке, — сказал он. — Осколком, что ли, царапнуло по проводам. Слышимость пропадает... Разрешите, товарищ начальник, пойти проверить линию?

Это был Казанов. Парень баскетбольного роста, он стоял перед начальником, упёршись головой в потолок землянки. И всё равно не мог распрямить колени.

— Идите, — сказал начальник, — и побыстрее возвращайтесь. Только одного я вас, Казанов, не пущу. А вдруг нарвётесь на засаду? Берите напарника.

Казанов усмехнулся в усы. Этот добряк великан всегда посмеивался над чем-нибудь.

— Товарищ начальник! — взмолился он. — Отпустите одного. С напарником мне только морока. Вдруг его ранят — нянчись тогда с ним!

Все в землянке рассмеялись. А Казанов, не мешкая, сумку с инструментом в охапку, голову просунул под ремень автомата — и за дверь!

Глядит — снаружи светло, взошла луна. Чёрная телефонная проволока так и поблёскивает между камней у нагорной дороги.

Казанов выждал, пока луна скрылась за облаками, и пополз.

Порядочно уже прополз. Телефонные провода змейкой побежали в гору. Там, на перевале, держит позицию наша пехота.

В темноте нащупал узелок — и вдруг чувствует: из узелка торчит не одна проволока, а две.

«Что за напасть? Откуда вторая?»

Осторожно, из рукава, посветил себе электрическим фонариком.

Глядит — своя, чёрная проволока. А в неё словно впилась чужая, жёлтая.

Фашистская! Разговоры подслушивают. Вот откуда враг знает про наши дела!

Ух как взъярился Казанов. Отстриг шпионскую проволоку — и ну кромсать её кусачками, ну кромсать!

Однако опомнился: «Не то делаю, не надо горячиться... — И убрал кусачки. — Зачем уничтожать жёлтую проволоку? Она нам службу сослужит».

И залёг в сторонке за камнем. Приготовил автомат.

Немного прошло времени. Слышит Казанов шорох. Фашист ползёт.

Ну-ка, что он будет делать?

Так и есть, опять к нашей линии пристраивается. Чинит повреждение.

«Ишь ты, понравилось подслушивать! Только врёшь, больше жёлтая проволока действовать не будет!» Казанов не стал стрелять — а то шума наделаешь. С одного удара он прикончил фашиста кинжалом. И тут же столкнул его в пропасть.

Опять Казанов за камнем. Едва успел замаскироваться — второй фашист ползёт.

Уложил и этого.

Но своей засады не покидает. Ждёт ещё гостей. Обязательно приползут — потому что как же они без шпионского подслушивания!

Одного только не рассчитал Казанов. Думалось ему, что и дальше фашистские крысы будут выползать поодиночке. Под его кинжал. А они толпой привалили...

Сколько их — и не пересчитать среди каменьев. Потому что в касках. Залегли, каски на лоб насунули — и сразу стали похожи на камни.

Казанов даже дыхание придержал, чтобы не выдать себя. Но чувствует — дело плохо. Он один, а их сколько?

Начал потихоньку отползать назад, прячась за камни... Да и напоролся на фашиста.

Завязалась рукопашная. Казанов одолел фрица, прикончил.

Но на шум кинулись остальные.

— Рус, сдавайся, тебе капут!

— Вам капут, собаки гитлеровские! — И Казанов веером, слева направо и справа налево, окатил фашистов из автомата.

От метких его пуль, словно мешки с воза, рухнули убитые.

Сам он присел за камень — и вовремя: цветными светящимися нитками мелькнули у него над головой ответные пули.

— Рус, сдавайся! Рус!