Николай Самвелян - Московии таинственный посол

Мимо окон опять простучали колеса. Вернулся с прогулки Филипп Челуховский. Неужели опять завоет труба? Впрочем, все равно пора закрывать тетрадь. Сегодня написано достаточно. До вечера у Геворка много дел. Занятия со школярами. Половина из них без слуха. Не поют, а ревут, как медведи. Попробуй обучи таких. Остается уповать лишь на собственное терпение.

Обычный, скучный, рядовой день. Таких было много. И они улетают куда-то, в медленно и тяжело текущую реку времени. Может ли человек возвышенной души любить такие дни? Но день минет, и настанет вечер. А он-то сегодня уж не будет обычным. Геворк снова развернул записку, в сотый раз перечитал ее.

«Обязательно приходите сегодня в полночь к аркаде церкви. Ждите терпеливо. Я сама к вам подойду».

И все. Подписи нет. Почерк женский. Бумага французская. С красивыми водяными знаками.

Следует ли идти? Осторожно ли это? Может быть, надо задолго до полуночи спрятаться и выследить того, кто прокрадется к аркаде? В общем, есть над чем подумать до вечера. Но в глубине души Геворк уже догадывался, что раздумывать не над чем, что он обязательно в полночь отправится на условленное место и будет терпеливо ждать. Разве может человек с горячей кровью отказать себе в надежде хоть на один-единственный час сделать жизнь самому себе интересной, увидеть влажный блеск живых глаз вместо утомленных взоров учеников семинарии и иконописных святых? Чего стоят молитва, музыка и стихи, если, кроме тебя самого, их никто не слышит?

Но Геворк ошибался, полагая, что до самого вечера его не ждет ничего интересного. После обеда к нему зашел печатник Иван. Усталый. Нервный. Колючий. Принес маленький ножик для очинки перьев. На рукояти был выгравирован вензель Геворка и две фигурки: голубь и кошка. Ясно, что сделал ножик печатник сам.

— Голубь — это ты, — сказал печатник.

— А кошка? — спросил Геворк.

— Не знаю, — ответил печатник. — Но за каждым голубем наблюдает какая-нибудь кошка, чтобы затем поймать и слопать… Набор готов. Нет бумаги. И денег нет. Выйти на большую дорогу, что ли?

— Можно, — улыбнулся Геворк. — Из тебя выйдет отличный грабитель. Пистолет, шпага и маска.

— Хорошо, подумаю, — сказал печатник.

Иной раз Геворку кажется, что он хорошо изучил характер московита, чувствует этого человека и понимает. Но недавно пришел к Геворку сын печатника Иван.

— Можно посидеть у тебя, отдохнуть?

— Конечно, — сказал Геворк. — Много работаете?

— Очень много. Так нельзя. Загонит нас отец. Из Заблудова парень приехал. Гринь. Рыжий такой. Он в Заблудове помогал. И сюда за нами приехал. Позавчера мы сутки не выходили из друкарни. Гринь положил голову на пресс и уснул. Отец его растолкал и накричал. Гринь плакал, как маленький. Жаль мне его.

— Да для чего вам такая спешка?

— Вы что, отца не знаете? Сколько себя помню, столько и слышу: «Не спи! Быстрее! Давай! Давай!» Все у нас могло быть. И земля. И свой дом. Как князья могли жить.

До чего же похож на печатника младший Иван! Только глаза другие — карие и не такие бездонные.

Смотреть же в глаза старшего Ивана иной раз просто страшно. Вот и сейчас Геворк и не заметил, что давным-давно утонул в этом взгляде…

— Ну о чем ты думаешь? — тихо спросил печатник. — Странным я тебе кажусь? Наверное, Иван или Гринь приходили на меня жаловаться? Что ж, им не позавидуешь. Дела трудные. Денег нет. По грошу, по злотому собираю. А ребятам жить хочется, они молодые… Они не против друкарни, но так, чтобы эта друкарня нам с неба спустилась или кто-нибудь подарил бы ее нам…

— Подарить может князь Острожский.

— Нет! — жестко ответил печатник. — Острожский никому ничего не дарит.

— Ты-то откуда знаешь? Разве ты с ним знаком?

— Да зачем же мне с ним знакомиться? Я и без того вижу, что князь в короли метит. А остальное его мало интересует. Не даст он мне печатать такие книги, какие я хочу.

— Неужели князь против «Апостола» будет?

— А мне не один «Апостол» нужен. Мне разные книги нужны.

— Может быть, тебе в Москву написать? Есть же там люди, которые могли бы собрать для тебя хоть что-то…

— Там сейчас плохо, — сказал печатник. — Не до меня. Ни с Ливонией царь разобраться не может, ни с Крымом. Татары год назад до Москвы дошли. Город три дня горел. А до этого вместе с турками хотели прорыть канал между Волгой и Доном, чтобы к Астрахани и к персам по воде добраться. Только и спасло нас то, что турки математике не учены: не сообразили, что Дон течет на шестьдесят саженей выше Волги. Значит, простой канал не годится, нужны запруды. Да и дно там каменистое. Султан Селим, узнав, что канала не будет, ногами топал и велел казнить двух советников. Да толку что?