Эдуард Корпачев - Тройка запряженных кузнечиков

Из судейской комнаты вышел Булат в ослепительно белом костюме, с алой повязкой на рукаве, громко оповестил:

— Всем на жеребьевку!

Стартовать Игорю выпало где-то в конце, в паре с Шуркой Хоменком, и Шурка обрадованно сжал плечо товарища:

— Вот повезло! Ты меня обязательно вытянешь, Игорь!

Вдвоем они пробрались поближе к судейскому столику, чтобы удобнее было следить за ходом борьбы на ипподроме.

А трибуна, заполненная людьми, уже нетерпеливо шумела, поторапливала судей: зрителям поскорее хотелось азартных, захватывающих состязаний! И вот наконец словно бы от людского нетерпения зазвонил колокол, и первая пара рассыпала топот копыт.

Зрители на первых порах примолкли, следя за скачкой, потом зашумели, когда всадники промчались мимо трибуны, и этот шум уже прочно установился над ипподромом. Он был подобен прибою: приближались лошади — трибуна взвинченно, подбадривающе гудела, уносились за поворот — немного стихала, рвались к финишу — трибуна обрушивалась сплошным гулом.

В воздухе резко запахло лошадиным потом, и этот запах волновал лошадей, еще свежих, только вышедших к старту, гнал по овальному кругу неудержимо вперед, вперед…

Всё новые и новые наездники проносились по ипподрому, в глазах рябило от мельтешения ног, и все состязание на миг представилось Игорю нескончаемой кавалькадой. Он обернулся назад, в сторону конюшни, потом быстро взглянул на товарища. Шуркины глаза не мигали. «Соперники», — подумалось ему.

Лучшее время дня было пока у Игнашки Михалевича. Игорь мысленно прикидывал, в каком темпе ему нужно пройти дистанцию, чтобы опередить Игнашку-лидера.

И вот…

— На круг вызываются Куневич и Хоменок!

Оба рванулись к конюшне, Потапыч уже выводил им навстречу Амальгаму и Ланцета, и наездники сразу вскочили в седла, дробным шагом направили лошадей к стартовой черте.

Удара колокола Игорь почти не слышал. Словно лопнула в ушах какая-то глухая пленка — сразу все стало отчетливым, резко осязаемым: несущаяся навстречу трибуна, пепельная лента круга, фигура скачущего впереди Шурки.

Ланцет опередил Амальгаму на два корпуса. Бежал он легко, весело, как бы поддразнивая соперницу, и та несколько раз порывалась напрячься, обойти каракового жеребца, но рука седока была непреклонна. Игорь знал, что на больший темп у Ланцета не хватит резвости, а до финиша еще далеко.

Первый круг, а потом еще один они так и прошли: впереди Ланцет, за ним — Амальгама. Амальгама по-прежнему стремилась повысить скорость, бег у нее был безупречный, резвый, и зрители, чувствуя в ней сильную лошадь, стали возгласами подхлестывать Амальгаму, но руки наездника как бы твердили одно и то же: «Нельзя. Рано». Лошадь повиновалась ему, а он чувствовал: все больше, больше злости в Амальгаме. Может быть, с третьего круга дать ей волю? Нет, пускай вовсе вымотается Ланцет…

И вот — последний круг!

Амальгама, конечно же, поняла повелительный, требовательный голос наездника: пора! Догнать Ланцета, на предельной скорости пройти остаток дистанции приказывали ей теперь его руки.

И она бросилась вперед, словно разматывая на ходу и топча ногами клубок своей злости, в один миг поравнялась с Ланцетом, уловила душный запах его кожи, рванулась в сторону, к бровке. На глазах росло, росло расстояние между ними: издали могло показаться, что сама земля отбрасывает Ланцета назад, а для Амальгамы и всадника сейчас ничего не существовало, кроме желтой финишной ленточки.

— А-а-а-а! — одобрительно гудела, стонала трибуна.

Последние метры Амальгама прошла под гул рукоплесканий.

Оглушенный шумом, счастливый, Игорь спрыгнул на зыбкую землю, осмотрелся и ничего не увидел: словно дымом подернуты были глаза, туманом каким-то, и, лишь немного успокоившись, он рассмотрел наконец приветливо улыбающиеся лица и понял: пока самый лучший показатель у него.

В последней паре стартовал Чубарь. Зрители наблюдали за скачкой уже спокойно, да и сам Игорь тоже был теперь приятно спокоен. Стоило ли считать Чубаря серьезным противником, если на последней тренировке он показал совсем слабое время?

Все с той же толкавшейся в сердце радостью, с дымком во взгляде Игорь отвечал на приветствия, жал чьи-то руки, а когда его позвали к судейскому столику, направился неуверенной походкой, словно все еще был в седле.

— Поздравляю! — сказал ему Николай Булат, вручая грамоту. — Я за тебя очень рад, Игорь!

Чемпион республики смотрел на победителя восхищенно и говорил все эти слова таким тоном, что Игорь еще больше разволновался. Булат, видимо, хотел сказать еще что-то теплое, потом передумал, по-мальчишески махнул рукой и поспешил в судейскую комнату, а вскоре вышел оттуда, неся в руках свою синюю жокейскую шапочку.