Эдуард Корпачев - Тройка запряженных кузнечиков

Шурка засиял, повеселел, взглянул на всех так, словно сказать хотел, что вовсе не обижен и тройкой. Ну и пускай тройка!

В руках у Валентина Сергеевича оказалась уже следующая тетрадь — в серовато-синей обложке.

— Чубарец написал грамотно, без ошибок. Четыре.

— А почему четверка? — не выдержал Вовка. — Почерк плохой?

Учитель быстрым движением поправил очки и спокойно разъяснил:

— Неполно раскрыта тема, Чубарец. Вот прочитал я и не почувствовал, что это любимое твое занятие. Нет той убедительности, какая есть в сочинении Куневича. И потом, разве действительно конный спорт, досмотр лошадей — самое главное, чему посвящаешь ты свой досуг? Мне кажется, чаще других я замечаю тебя, Володя, в нашей библиотеке…

Вовка вскинул голову и заговорил жарко, точно гневаясь на кого-то:

— У меня круглые пятерки. И в конном спорте не хочу отставать. Тоже буду первый.

— Подумаешь! — задиристо фыркнул Шурка. — Надо было вообще ему тройку поставить, Валентин Сергеевич. Чтоб не задавался.

Учитель промолчал, ожидая, когда смолкнет веселый шепоток, и продолжал раздавать работы.

А Вовка сидел насупясь, стиснув голову руками, и ничего не слышал, даже в тетрадь свою не заглянул. Чего заглядывать: ошибок нет… И разве это справедливо — снижать оценку за пустяк?

Из глухой замкнутости вывел Вовку голос Валентина Сергеевича:

— А сейчас рассмотрим ошибки. Иди, Хоменок, к доске…

Солнце скатывалось к горизонту, и по голому полю левады протянулись усталые тени тополей. На земле пестрели палевые сентябрьские листья, вмятые копытами в песок, и уже холодком ранней осени тянуло отсюда, из левады, уставленной изгородями да барьерами. Но стоило наездникам вывести лошадей из конюшни — и левада преобразилась, как не бывало сентябрьской тишины.

Игорь достал из кармана теплый початок кукурузы, протянул к морде Амальгамы, лошадь недоверчиво дернула мордой, потом принюхалась, трепеща ноздрями, повела глазами на Булата и осторожно прикоснулась к початку бархатными губами.

— Сегодня можно пускать Амальгаму на препятствия, — сказал Булат, легонько подталкивая Игоря к лошади и дружески напутствуя его. — Ну, давай.

Игорь и сам заметил перемену в поведении лошади: глаза Амальгамы были спокойны, их влажный блеск не вызывал у него тревоги. Но особенно ощутимой стала эта перемена, как только Игорь вскочил в седло. Лошадь по-прежнему заплясала под седоком, но теперь это было совсем другое нетерпение: Игорь сразу ощутил, что лошади хочется бега, стремительных движений, свежести скользящего по телу ветра…

Он пристроился к череде лошадей, гарцующих на месте в ожидании повелительного голоса всадника, и Ланцет, на котором сидел Шурка Хоменок, узнал Игоря и приветливо заржал.

Амальгама, не дожидаясь своей очереди, внезапно взяла с места, понесла всадника вперед, но едва успел Игорь придержать ее буйную рысь, как лошадь уже распростерлась в воздухе над первым барьером: теперь она совсем не пыталась избавиться от всадника.

Точно проснулся в теле Амальгамы ветер! Мягко отделяясь от земли, она вытягивалась над преградой в струну и снова гнала, гнала подковами назад иссеченную землю, и еще ни разу не было у Игоря такой восхитительной тренировки, когда жутковато замирает сердце, когда еще не совсем доверяешь причудам лошадиного норова.

Должно быть, Амальгама намеревалась возвращаться к препятствиям бесконечное множество раз, но Булат звучным хлопком остановил жокеев и после короткого отдыха приказал:

— А теперь — марш по кругу!

На днях предстояли состязания на осенний приз конноспортивной школы — скачки на кругу ипподрома, на гладком, лишенном препятствий кругу. Игорь знал, что всегда в таких случаях полным-полно набирается городских болельщиков, и надо подготовиться и выступить хорошо, чтобы видели люди: недаром тренируются хлопцы у чемпиона республики.

Амальгама снова пыталась выйти вперед, но Игорь упрямо сдерживал поводья, мысленно как бы говоря: «Спокойно, Амальгама. Будет время». Лошадь утихла, пошла размеренней.

Тренер придирчиво наблюдал за Амальгамой, пока не промчался Игорь перед ним один круг, и второй, и третий. Булат с радостью отметил, что лошадь поверила в нового всадника, широко усмехнулся, крикнул Игорю:

— На скачках будешь выступать на Амальгаме! Согласен? То-то!

Игорь весело оглянулся, но не тренера увидел, а скакавшего позади Чубаря, и каким долгим, завистливым, незнакомым взглядом смотрели на него Вовкины глаза!