Гарий Немченко: Сережка — авдеевский ветеран

Мать у Серёжки совсем ещё молодая, только пальцы у неё такие старенькие — в морщинках, и кожа на них шелушится, потому что она работает штукатуром и пальцы ест извёстка.

— Спать не даёте мальчишке ни днём, ни ночью… Никуда он не пойдёт, кыш отсюда!..

Серёжка слышал потом, как мать умывалась, только слегка, чтобы не разбудить его, приоткрыв кран, как она потом негромко стучала крышками от кастрюль.

— Ма! — позвал Серёжка, когда в коридоре зазвенели ключи и мать приоткрыла дверь к нему в комнату. — Побежала?

Лицо у матери стало добрым. Зажмурилась на секунду, кивнула.

— Щикатурить?

Снова она кивнула — это мать так с Серёжкой разговаривает, чтобы не перебить ему сон.

— Опять папка не разбудил? — спросил Серёга, пытаясь изобразить обиду, но никакой обиды не получилось: Серёжка уже привык, что с вечера отец всякий раз обещает взять его с собой на работу, а чуть свет уходит один.

— Ты спи, спи ещё! — негромко сказала мать.

— Может, посплю, — согласился Серёга, всё-таки вздыхая. И разрешил: — А ты иди, щикатурь…

Но сон больше не шёл к Серёжке, и он наконец отвернулся от стенки и вылез из-под одеяла.

Прямо перед собой на противоположной стене он увидел часы. Жёлтый маятник качался туда-сюда, а чёрная кошка сверху стреляла за ним голубыми глазами.

Серёга тоже поводил глазами туда-сюда, стараясь не отставать от кошки, но это ему скоро надоело.

Он встал с кровати, подтащил к стене стул и подставил под маятник палец. Жёлтый кружок наткнулся на палец, кошка завела зрачки в сторону да так и осталась висеть со скошенными глазами.

— Ну что, мяу-мяу? — спросил у кошки Разводчик.

День только начинался, а это была уже вторая победа Серёжки Разводчика. Он подмигнул самому себе, легонько тюкнул по маятнику, чтобы часы снова пошли, и спрыгнул со стула.

На кухне Серёжка достал из стола большую зелёную кастрюлю, в которой мать хранила хлеб, и отломил от булки здоровенный кусок. Половину этого куска он бросил на кровать, чтобы съесть потом самому, а с остальной пошёл на балкон.

Было ещё очень рано, и бетонный пол холодом обжёг подошвы Серёжкиных ног. На железных поручнях балкона висели капельки росы. Росой были покрыты и крыши двухэтажных домов, которые раскинулись поближе к Маяковой горе.

Серёжкин дом был первым пятиэтажным домом в посёлке, и Серёжка очень гордился этим. Правда, теперь он не единственный, за ним настроили уже вон сколько пятиэтажных, но Серёга был убеждён, что всё равно солнце первым делом заглядывает к нему в комнату, а потом уже идёт гулять по посёлку.

Правда, сейчас оно ещё не совсем поднялось над тёмным холодным лесом. Оно ещё держалось за него тонкими серебряными лучиками.

Лучики эти удлинялись, вытягивались и вот-вот должны были оборваться. И тогда солнышко поплывёт, полетит по синему небу, как летит шар, который пустили где-то очень далеко, и потому кажется, что поднимается он слишком медленно, почти незаметно.

Лучи наконец оборвались, и Серёжка перестал наблюдать за солнцем…

На балконе стояла большая деревянная клетка. За металлической сеткой топтались в ней голуби. Два голубя, если говорить честно.

А чего тут скрывать? Ведь у каждого мальчишки сначала один голубь, потом — два, потом — целая стая, так что он даже не знает, за каким и смотреть, когда они разлетятся во все стороны в большущем-пребольшущем небе.

Он протянул голубям ладонь, на которой лежали хлебные крохи, и они тюкнули в ладошку мягкими клювами, но потом отошли и снова закружились один вокруг другого.

«Конечно, у них и так много корма», — подумал Серёжка и слизнул крохи.

Он положил подбородок на холодные перила и глянул вниз. Там росла рыжая трава, прибитая его, Серёжкиными, ногами, сейчас на ней тоже еле заметно серебрилась роса.

Рядом вдруг раздались пулемётные выстрелы. Из-за дома выбежала на улицу толпа мальчишек, а впереди всех с деревянным пулемётом на груди несся командир мехколонцев Генка Дерибаска.

Серёжка, пригибаясь, шмыгнул в комнату, и, даже не взглянув в окошко, куда побежали мехколонцы, снова юркнул под одеяло, сжался на боку, положив ладони между колен, и затих, зажмурившись…

Голосов на улице не было слышно, никто ему не кричал, видно, не заметили.

Тогда он выпростал руку и кончиками пальцев осторожно провёл по шраму на голове. Совсем ещё недавно там выстригли ему волосы, и теперь пальцы колола совсем короткая щетина.

«Нетушки-нетушки, — подумал Серёжка. — Навоевались. Хватит».