Йозеф Томан - Дон Жуан, Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры

Дон Жуан извивается в корчах.

"Я горю! Не жми мне руку! Прочь, иль в грудь кинжал свой меткий я тебе всажу!"

И он свободной рукой пронзает пустоту.

"О, горе! Сталь о камень лишь скрежещет. Дочь твоя чиста - ее не успел я обесчестить..."

Дух командора гремит в ответ:

"Да, но ты к тому стремился!"

В отчаянии молит дон Жуан:

"Пусть придет сюда священник и грехи мои отпустит!"

Ах, как ломается человек из-за незначительной боли, превращаясь в бабу! - мелькает в голове Мигеля. Вот он испугался, он дрожит от страха. Он покорен... И тут, пожалуй, бессознательно, Мигель громко вскричал:

- Стыдись, Тенорио! Звать священника! Сопротивляйся мертвецу и богу! Или ты не дворянин?

Оскорбление бога оглушило тех, кто сидит вблизи Мигеля. Они так и застыли.

- Ересь!

- Еретик!

Вскоре занавес падает, и зрители расходятся.

Мигель провожает Солану к коляске, которая увезет ее в Триану.

Но едва он подошел к экипажу, как был окружен стражниками инквизиции и схвачен, не успев обнажить шпагу.

Его втащили в коляску, и незнакомый кучер хлестнул по лошадям.

За коляской, покатившейся к тюрьме святой инквизиции, подобрав подол голубого платья, бежит с плачем Солана.

* * *

Мигель ходит по камере.

Ночь. Тихо в тюрьме.

Уже несколько часов провел здесь Мигель в одиночестве В одиночестве иного рода. Оно сосредоточеннее, но тягостнее.

Из коридора, от которого камеры отделены большими решетчатыми дверями, проникает к нему отблеск света каганца. В камере через коридор, напротив, глухо. Словно она пуста Но нет. В ней уже третий день томится Грегорио. Монах сидит на нарах и тихо молится, перебирая четки, и шепот его теряется под сводами тюрьмы.

Вдруг он поднял голову, прислушался к шагам узника напротив. Старые глаза его могут различить только тень человека, но шестым чувством он угадывает, что это - Мигель.

Чепуха, одергивает себя старик. Чтоб Мигель - и в тюрьме? Тень приблизилась к решетке.

- Мигелито! - тихо окликает монах, сам себе не веря.

- Падре... Это вы, падре Грегорио?

- Как ты сюда попал, сынок?

- Из-за ерунды. Не стоит и говорить. Но ты - скажи, за что схватили тебя, падре? Что ты сделал?

- Я проповедовал на площади, меня и взяли. Но ничего - отпустят, вот увидишь. Я ведь никому не сделал зла.

- Ты-то уж наверняка не делал зла!

Разговорились. Грегорио опасается за Мигеля. Пришел тюремщик, велел замолчать Мигель бросил ему золотой, тюремщик исчез.

Поговорили еще, потом Грегорио предложил:

- Ляжем спать, Мигель. Пора.

Они легли, но ни один из них не уснул.

Ночь истекает медленно, постепенно. Время лениво ползет.

Мигель встал и, подойдя к решетке, ухватился за нее обеими руками:

- Везде, от земли до звезд, пустота. Нет нигде ничего, кроме страха и одиночества.

- Ошибаешься, сынок. В этих пространствах - бог.

- Ты видишь его, падре?

- Не вижу, но знаю. Он - там.

- Не поверю, пока не увижу.

- Когда-нибудь увидишь. Сейчас ты еще не можешь видеть его, сынок.

- Почему?

Грегорио медлит с ответом, подходит к своей решетке.

- Говори же! Почему?! - настаивает Мигель.

- Ты преступаешь пределы, определенные им, - тихо произносит монах. Ты его еще недостоин. Недобрым путем идешь, Мигелито. Губишь людей, разрушаешь семьи, убиваешь, сынок... - словно рыдает печальный голос монаха. - А это великий грех...

- Неужели мне строить счастье для других, когда я сам несчастен?

- Ты себялюбец. Думаешь лишь о себе. Но при этом забываешь искать в себе.

- Что?! - крикнул Мигель.

- Бога.

- Во мне ничего больше нет, - угрюмо откликается Мигель.

- Нет, нет, сынок. И в тебе - частица божьей милости. Христос сказал: царствие божие в вас. Но ты заглушил его строптивостью. Идешь уже не только против людей - против бога. Восстаешь на законы его...

- Законы?! - Мигель яростно дергает решетку. - Кто имеет право приказывать мне?!

- Бог, - тихо отвечает монах.

Мигель помолчал с минуту.

- Зачем, падре, архиепископ ездил в Маньяру и целовал руки моей матери?

Грегорио молчит.

- Грешная любовь? Ах, я слепец! Вот почему эти двое хотели сделать меня священником! Теперь понимаю. Так они чтили бога!

Долгое молчание.

- Бог есть, - заговорил потом с ожесточением Мигель. - Порой я чувствую вокруг себя его дыхание. Мне чудится - он за мной следит. Подстерегает меня. Опутывает сетями. Куда ни ступлю - всюду преследуют меня знаки его могущества. Он всю землю пометил ими. Храмы, кресты, распятия, статуи, часовни, колокольни - все полно им! Да, Грегорио, бог есть - но он мой враг.