Иван Лазутин - Суд идет

Шадрин вспомнил соседей Баранова. Все они подчеркивали странность в его поведении. Последний месяц Баранов особенно чудил: клал на тротуар рубль или десятку и отходил в сторону. Как только пешеход поднимал деньги, он тут же фотографировал его и от радости подпрыгивал. Деньги ни у кого не отбирал. Ночью печатал карточки и расклеивал их в коридоре и на кухне. Причем, каждую фотографию от тщательно описывал. Этих чудачеств раньше за ним никто не замечал. Соседи знали, что он пишет какой-то научный труд, а какой — никому не говорил. Написанное тщательно хранил даже от родственников, все запирал в секретере и опечатывал пломбой. Последние полмесяца, во время отпуска, он часто ходил в библиотеку. Об этом сказала сестра. Соседи знали, что он уходил с утра и возвращался поздно вечером.

«Интересно, что он делал в библиотеке? В какой библиотеке?» — подумал Шадрин.

В дверь резко постучали. От неожиданности он вздрогнул.

— Войдите! — Шадрин привстал из-за стола.

В комнату вошел Ануров. Точно таким и представлял его себе Шадрин. Директор крупнейшего универсального магазина, богач, накопивший добра чуть ли не на полмиллиона. Даже фамилия у него не какая-то там — Зайчиков или Пташкин, а Ануров — весомая, солидная.

Ануров был острижен наголо. «Его и нулевая машинка не обезобразила, — отметил про себя Дмитрий, остановив взгляд на округлом ровном черепе Анурова. — А это бывает редко».

— Садитесь. — Шадрин показал на табуретку, стоявшую перед столиком.

Ануров сел. Сел неторопливо, с достоинством. К его гладко выбритому, красивому лицу никак не шел грубый мятый костюм.

Изучая друг друга взглядами, следователь и подследственный некоторое время молчали. Наконец Шадрин заговорил:

— Гражданин Ануров, расскажите подробно, как начинала свою жизнь ваша знаменитая компания, как взаимодействовали многие годы, как делили добычу?

Ануров кротко улыбнулся.

— Гражданин следователь, вы так много спросили сразу, что я затрудняюсь сделать выбор между этими вопросами. Не знаю, с чего начать. — Лицо Анурова выглядело спокойным, даже уверенным.

— Начните хотя бы с рассказа, как совершили вы первое хищение государственного имущества, когда это было, с кем оно совершено, при каких обстоятельствах.

— То, что могу я вам рассказать, уже детально известно органам следствия. Я об этом говорил не раз на допросах. История с этими злосчастными коврами — мое первое грехопадение. И, надеюсь, последнее.

— Сколько выпало на вашу долю от этого первого грехопадения?

— Пятнадцать тысяч.

— И все?

— Все.

— А дача? Машина, гараж, ковры, хрусталь, картины, бронза?.. Это все на те же пятнадцать тысяч?

Ануров пожал плечами.

— У меня приличный оклад, я часто получал премиальные. Если жить экономно, то можно вполне накопить и на машину и на дачу.

Шадрин понимающе ухмыльнулся.

— Да, конечно, если жить экономно, то, пожалуй, можно и накопить. — Прочищая засорившееся перо авторучки, он на минуту задумался. — Скажите, пожалуйста, гражданин Ануров, история с габардином каким по счету была вашим грехопадением?

Ануров порывисто вскинул голову, остановив обиженно-удивленный взгляд на авторучке Шадрина.

— О каком габардине вы спрашиваете?

— Пока я спрашиваю о тех двух тысячах метров габардина, который прошел мимо магазина в руки спекулянтов.

— Я впервые слышу об этом габардине.

— А Шарапов показал, что душой и исполнителем операции «Мягкое золото» были вы.

При упоминании Шадриным «Мягкого золота» густые черные брови Анурова медленно выгнулись дугами, потом поползли на глазницы и нависли над ними, как густые корни подмытого дуба нависают над обрывистым берегом реки.

И снова вопрос:

— Кто эту операцию назвал «Мягким золотом» — вы или Баранов?

Ануров молчал.

— Я спрашиваю, вы или Баранов, потому что уверен: у Шарапова и Фридмана до этого недоработает фантазия.

Упоминание Фридмана, который, по расчетам Анурова, пока еще должен находиться на свободе и быть вне подозрения (на всех предыдущих допросах о нем не было сказано ни слова), окончательно выбило Анурова из колеи.

— Я, — понуро ответил подследственный.

— Сколько вы выжали настоящего твердого золота из своего «мягкого золота»?

— Сто тысяч.

— Это на общий котел?

— Да.

— Ваша доля?

— Пустяковая, третья часть половины.

— Почему же половины? Куда же шла другая половина?

— Ее забирал Баранов.

— На сколько человек делили свою половину?