Йоанна Усарек - Мартин

Слонялась я по Юрековой халупе, извела прорву писчей бумаги, которая в итоге благополучно перекочевала в мусорную корзину; с полсуток ушло на заполнение корзины, ну и, естественно, на подробное изучение твоего блистательного произведения. В моей голове проносились всевозможные мысли, включая и ту, что, может, мне и впрямь следует простить-отпустить тебя. Может, это только мой эгоизм заставляет все во мне бунтовать против подобной мысли? Или я во власти тех самых "стереотипов", тех пагубных "штампов", про которые постоянно слышу от тебя? Вспомнила, как трудно тебе добиваться каждой мелочи, имея только одну руку; сколько приходится бороться за каждый сантиметр при пересадке на коляску, и что даже на коляске тебе долго не высидеть. Встала перед глазами сцена год тому назад, когда тебе вообще ничего еще не удавалось, и когда ты свалился на пол, пытаясь сам перебраться на кровать. Я бросилась помочь тебе - а ты схватил меня за руку (так сильно, аж я испугалась, что треснет кость), и с таким исступлением, с таким отчаянием, что даже не знаю, с чем сравнить, каким-то чужим прерывающимся голосом крикнул: "Добей меня! Мартин, сжалься надо мной! добей меня!"

Ах, Анджей. Я так тебя люблю. И что же я могу с этим поделать.

Но - к делу! К делу, а то совсем раскиснем.

Короче говоря, тебе, как всегда, удалось запудрить мне мозги. Ну конечно же: все логично-отлично! Тут, вроде, такой несчастный калека, никогда больше не сядет на лошадь... И тут же мой инфантильный эгоизм! И еще эти пагубные стереотипы. Разве не так? Одним словом, позволила я запудрить себе мозги, и, - был такой момент, - вся из себя такая понятливая стала, что уже почти согласилась дать тебе свое прощение-благословение.

Но в этот же самый момент; а скорее - не в этот самый, шевельнулась во мне какая-то неприязнь к тебе, будто какая-то обида. Ну, как если бы ты зло разыграл, подвел меня. Я инстинктивно стала отталкивать от себя это чувство, защищать себя (а вернее тебя) от этой неприязни - но она не отступала. И, в общем, - что тут вдаваться в детали - защититься от нее я так и не смогла. Я вдруг почувствовала, что все это ни к чему. Что никакая дурацкая "логика", никакой "эгоизм" или не-эгоизм тут ни при чем; суть-то в чем-то совершенно ином...

И внезапно меня будто осенило - и все-все я поняла в одно мгновение. Все разом поняла, и все сразу. Мне вдруг стало понятно и то, что ты мне говорил - об этой моей "зависимости", о той "отставной любовнице"... И вообще, в этот миг я поняла все. Все что есть. Как бы все на миг высветилось - и снова исчезло. Но что-то оставило внутри меня. И этого чего-то оказалось вполне достаточно, чтобы я почувствовала себя освобожденной от какой-то неимоверной тяжести. Будто вдруг то, что казалось мне таким запутанным и сложным, сделалось может не легче, но гораздо-гораздо проще.

Потом пошла я прогуляться на старое кладбище (мы обязательно должны пойти туда как-нибудь вместе, там супер-здорово!). Ходила я по этому кладбищу и не переставая ревела, но все равно было мне уже хорошо. И вот тут-то взяла меня такая злость на тебя (и одновременно полная ясность того, что мне следует тебе сказать), что стремглав помчалась я назад к Юреку, опасаясь, как бы все это не испарилось. И стала писать вот это письмо. И так складно мне пишется, так легко, как никогда еще не получалось. И нет нужды в каких-то сложных понятиях, в каких-то просьбах о прощении и милости, в каких-то заумных и драматических аргументах. Мне хорошо и даже весело, а как писала о телефоне доверия, то чуть ли не над каждой фразой хохотала. Может, это была "ситуационная неуравновешенность"? Ну и пусть. Ты прав, у меня, наверно, не все дома... Ты что, так и будешь всегда прав?

Но пора мне закругляться с этим письмом, что-то соскучилась я по нашему склепу. Просто мечтаю уже вернуться домой! Ты там тоже, поди, не цветешь без меня. Как я рада, что снова увижу тебя! Ну уж ладно, пусть я похожа на эту "отставную любовницу". Я уже готова сойти и за дядю, и за деда, за тетю-бабулю, и за кого ты только не пожелаешь! И, о Господи! наконец-то высплюсь. Не намерена я нажить себе из-за тебя бессоницу! Железяка ты Бессердечная!

* * *

У меня к тебе еще одно. В общем, так:

В том, что я якобы делаю для тебя, нет никакой дурацкой жертвы. Я такая эгоистка (что тебе, кстати, досконально известно), что даже само слово "жертва" вызывает у меня тошноту. (Пардон, звучит это жутко физиологично. Та пани с телефона доверия до того задолбала меня придирками к лексике, что, боюсь, как бы впредь не начать выражаться с исключительной деликатностью. Вот! Так что - не удивляйся.)