Мари-Од Мюрай - Умник

— Но так сказано в Коране, — запнувшись, возразил Лабри. — Если хочешь увидеть «сады, где текут ручьи»…

— Райские сады Аллаха хороши для мужчин, — опять перебила его Джемиля.

Все сестры засмеялись, кроме Амиры, которая ничего не поняла.

— Лучше бы это ты уродилась немой, — с горечью сказал Лабри. — В мое время никто не посмел бы перебивать отца. Мой отец любил повторять: «Слышать — значит слушаться».

— В таком случае я бы предпочла уродиться глухой, — сказала Джемиля.

Захра, воспитанная в повиновении, испуганно посмотрела на младшую сестру. А отец семейства, разбитый наголову, обратился за поддержкой к жене:

— Но так написано в Коране!

Ясмина воздела глаза и руки к небу. Трудно сказать, что означал этот жест, но спор прекратился.

Вечером, так ни с кем и не поговорив, Захра сидела у себя в комнате. Она пыталась повторять химию, но в голову лезло совсем другое. Перед глазами, как в волшебном фонаре, сменяли друг друга картинки: вот Беатрис заигрывает с Клебером, приподнимает свою рыжую гриву, уводит его с собой.

— Что с тобой?

Захра медленно подняла взгляд на Джемилю:

— Ничего.

Но младшая сестра подсела к ней и нетерпеливо подтолкнула локтем:

— Ну, говори же! Как его зовут?

— Клебер.

— Чудное имя. А он хоть красивый?

— Даже слишком.

— Да ты и сама ни дать ни взять кинозвезда!

Захра печально улыбнулась.

— А он тебя любит?

— Сначала мне казалось, да. Но сейчас он гуляет с другой.

— Она красивая?

Если бы все было так просто, как представлялось Джемиле!

— Рыжая, под мышками волосы торчат, и от нее несет свининой.

Враки, конечно, зато Захре полегчало.

— Так ты его отбей, — шепнула Джемиля. — Заморочить парню голову проще простого!

Захра вздрогнула.

— Пойдем, я тебя научу.

Джемиля подвела сестру к зеркалу. Расстегнула ей пару верхних пуговиц, подтянула повыше юбку, подвела тушью нижние веки, чтоб заблестели глаза, и показала, как изображать любовное томление: приоткрытые губы, пылкий взгляд…

— Во что это вы играете? — спросила, зайдя в комнату, Лейла.

— В гарем, — ответила Джемиля.

Лейле было всего двенадцать, но кое-что она уже соображала.

— У меня есть помада с клубничным вкусом, — сказала она и стала рыться в школьном пенале. — Она придает губам блеск, а поцелуям — аромат.

— Ты что, уже целовалась? — с ужасом спросила Захра.

— А то нет! Живем один раз!

Вскоре все трое завязывали блузки выше пупка, обсуждали, где бы сделать пирсинг и тату, заплетали друг другу затейливые косички.

— У меня волосатые ноги, — пожаловалась Джемиля. — Это ужасно!

Лейла стащила и принесла отцовскую бритву и мамин крем-лифтинг для груди. Они устроили соревнование, в котором после нескольких попыток победила Захра. Сестры признали это без тени зависти. Ей сделали массаж, навели макияж, и вот она лежала на кровати полуобнаженной, в позе любимой наложницы султана.

— Вот бы Клебер тебя увидел! — вздохнула Джемиля.

Но Клебер не увидел ее ни в тот вечер, ни на следующее утро. Поплавать толком в бассейне не вышло, зато он успел здорово простудиться и теперь сидел дома больной.

— Месье Крокроль тоже кашляет. Кхе-кхе-кхе!

Кролик в руках Умника заходился в кашле, сгибался пополам и болтал ушами.

— Оставь меня, пожалуйста, в покое! — просипел Клебер.

Он кашлял, из носа текло, глаза слезились.

Обиженный Умник побродил взад-вперед по комнате. Потом взял в одну руку кролика, в другую — мешок с плеймобильчиками, а зубами вцепился в тряпичные уши крольчихи. Это была его новая мания — таскать в зубах мадам Крокроль.

— Перестань! — строго сказал Клебер. — Порвешь!

— Это ше прошто игрушка, — прошепелявил Умник и вышел за дверь.

Он направлялся в гостиную, но тут зазвонил домофон. Обученный квартирантами, Умник нажал на кнопку и побежал предупредить Клебера.

— Это Шахра!

— Что-что?

— Шахра!

— Да выплюнь ты эту дрянь!

Наконец Клебер понял: к нему пришла Захра сказать, что задано, а он, о ужас, страшный, как смерть, с немытой головой и красными глазами.

— Я не хочу, чтобы она меня застала в таком виде, — сказал он Умнику. — Попроси ее передать тебе задание и скажи от меня спасибо.

Захра пожалела, что не увиделась с Клебером, хотя, с другой стороны, ей было бы неудобно зайти в его спальню.

— У него грипп? — спросила она.

Умник покачал головой и тоном знатока сказал:

— Нет, у него кашлючая болезнь.

Захра улыбнулась. Она очень любила детей, а Умник ведь и был большим ребенком.