Джеймс Олдридж - Сын земли чужой - Пленённый чужой страной, Большая игра

Руперт ответил на эту шутку молчанием и спросил министра, почему правительство ограничивает ввоз русской нефти в обмен на английские суда.

— Потому, старина, что нефть — острие копья, которое пытаются всадить в нашу экономику русские, — ответил Хоуарт.

— Какого копья? — спокойно осведомился Руперт. — Русские хотят поставить нам меньше одного процента нашего годового потребления нефти. Это даже ниже той цифры, на которую ежегодно возрастает у нас импорт жидкого топлива. — Чувствовалось, что Руперт хорошо изучил этот вопрос.

— А все же копье это они хотят в нас всадить — будто вы сами не знаете.

— Право же, это несерьезно, — ответил Руперт.

— Торговля с русскими — в сущности политика, а не коммерция. А с какой стороны вас это интересует, позвольте спросить?

— Я хочу им продать суда.

— Суда — стратегический товар.

— Так же как для русских нефть, поэтому обмен будет справедливый.

— А вы неплохо защищаете их интересы! — добродушно заметил Хоуарт.

Руперт поглядел в единственный глаз Джули Джонсона и с ударением произнес:

— Я защищаю интересы фирмы Ройсов.

Хоуарт заявил, что в мире существуют проблемы посерьезнее, чем сбыт судов Ройсов.

— Вы-то должны это понимать! — сказал он Руперту.

— Я понимаю одно: вы боитесь торговать с русскими, — уже с раздражением произнес Руперт. — Почему вы создаете столько помех, ведь сделка вполне законная.

— Ах, бросьте, Ройс, давайте не играть в наивность.

— Наивность в отношении чего: судов или нефти? Мы с вами думаем о разных вещах. Вы думаете о нефти, а я о том, как бы продать суда…

Оба они слишком много выпили, и Руперт уже не скрывал своей антипатии к Хоуарту, им овладела врожденная надменность человека его класса, хотя, по-моему, виной всему была его неприязнь к Джули Джонсону. И все-таки я считал, что Руперт перебарщивает. Грубость была несвойственна ему.

— Давайте не ссориться, — с неожиданным миролюбием предложил Хоуарт, как истинный государственный муж. — Вы думаете, что я болван, а я думаю, что болван — это вы. И дело тут вовсе не в ваших судах или нефтяных монополиях, интересы которых я представляю. Все дело в политике. Поэтому либо давайте поспорим о ней, либо вообще прекратим этот разговор.

— Вот это правильно, — согласился Руперт. К нему вернулось чувство юмора, но он был слишком мало подготовлен, чтобы вести политический спор, и поэтому замолчал, а Хоуарт обратился к фон Опфельну.

— Гуго! Вы мне так и не рассказали, что вы сделали с Уайтхедом, когда сняли его в сорок первом году с „Графа Шпее“?

— Минутку! — перебил Фредди Хоуарта. — Мы еще не кончили.

— Ну так поторопитесь. Я хочу поболтать с Пегги.

Он встал, взял из вазы апельсин, очистил его, бросил кожуру прямо на стол и стал, чавкая, есть, рассеянно поглядывая на Фредди. Он спросил меня, кто я такой и чем занимаюсь, но я слушал и отвечал невнимательно: меня интересовало, о чем разговаривает Руперт с Джули Джонсоном.

— Я вижу, вы, Джули, неплохо информировали обо мне министра.

Я не расслышал ответа Джонсона, но понял, что он предпочел бы скромно умолчать о своих заслугах.

— А эта книжка обо мне будет выражать официальную точку зрения? — допытывался Руперт.

— Весьма непристойное сочинение, — заметил Джули. — Вам, Руперт, не мешало бы принять какие-то меры, прежде чем они ее выпустят.

— Меры я приму, не беспокойтесь. Но если вы намерены использовать эту книгу, чтобы меня дискредитировать или вывести из равновесия, я вам не советую этим заниматься.

Хоуарт, услышав последнюю фразу, обернулся, а так как все мы, разгоряченные вином и слишком сытной едой, уже встали и собирались присоединиться к дамам, он по-дружески взял Руперта под руку:

— Спокойно, мой друг. Вы забыли, что в комиссии по стратегическому топливу заседает старик Рандольф, а он и слушать не желает о вашей затее обменять его суда на русскую нефть. Чем же в таком случае могу помочь я?

— Вы не Рандольф, вы правительство, — возразил Руперт. — Народ выбирал вас, а не его.

Хоуарт расхохотался.

— Если вам удастся убедить старика, вы, может быть, уговорите и меня рассмотреть этот вопрос. Но я-то знаю, Рандольфа ничем не проймешь.

— Посмотрим, — сквозь зубы процедил Руперт, и мы, наконец, присоединились к дамам.

█

Я был очень влюблен в ту ночь, провожая Пепи домой в ее чистенькую двухкомнатную квартиру в Челси (почему-то я думал, что застану там беспорядок, но я еще не знал, какая Пепи чистюля!).