Теннесси Вильямс: Кошка на раскаленной крыше

Большой Па (слушая эту историю с недоверчивой улыбкой. Смотрит на Брика): А ты удовлетворен?

Брик: Чем?

Большой Па: Этой полуправдой для дураков?

Брик: Что же здесь полуправда для дураков?

Большой Па: Чего ты не договариваешь? Чего - то не хватает в твоем рассказе.

Брик (телефонный звонок раздается в холле, Брик вздрагивает и говорит, как будто вспомнив о чем - то): Да!.. Я упустил разговор по телефону со Скиппером, когда он пьяный позвонил мне и признался в этой истории. Я бросил трубку!.. Это был мой последний разговор с ним в жизни. (Телефон в холле продолжает звонить, кто - то поднял трубку, но слов почти не слышно.)

Большой Па: Ты бросил трубку?

Брик: Бросил! Господи! Ну и что?

Большой Па: Вот в чем дело! Вот мы и добрались, наконец, до того, что вызывает у тебя отвращение. Ты, оказывается, лжешь самому себе. Ты! Ты вырыл могилу своему лучшему другу и столкнул его в яму! Ты даже не объяснился с ним!

Брик: То была его правда, не моя.

Большой Па: Его правда? О'кей. Но у тебя не хватило сил посмотреть правде в глаза.

Брик: Кто может посмотреть правде в глаза? Ты сможешь?

Большой Па: Не начинай сваливать на других свою вину, мой мальчик! Это не честно!

Брик: А как насчет сегодняшнего поздравлений и пожеланий в день твоего рождения, когда все знают, кроме тебя, что это последний год твоей жизни!

Кто - то в холле отвечает, слышан смех по телефону, чей - то голос любезно отвечает: "Нет, нет, все это неверно. Это, конечно, ошибка. Вы с ума сошли". Брик внезапно приходит в себя и осознает, что он раскрыл отцу. Старается не смотреть на искаженное ужасом лицо отца.

Брик: Пойдем... пойдем отсюда...

Большой Папа внезапно выхватывает у него костыль, как будто это оружие, из-за которого они боролись.

Большой Па: Нет. Нет. Никого не выйдет отсюда. Что ты сказал?

Брик: Не помню.

Большой Па: "Поздравления в день рождения, когда все знают, кроме тебя, что это последний год твоей жизни"?

Брик: А, дьявол, забудь, папа. Пойдем на галерею, поглядим на фейерверк в честь твоего рождения...

Небо освещается зелеными огнями фейерверка.

Большой Па: Договори все до конца!

Брик (глотая кусочки льда из стакана, глухим голосом): Дело свое оставь Гуперу, Мэй и пяти маленьким обезьянам. Вот все, что я хочу.

Большой Па: "Дело свое оставь", говоришь.

Брик: Все эти двадцать восемь тысяч акров богатейшей земли...

Большой Па: Кто сказал, что я должен оставить свое дело Гуперу или кому-то еще? Мне еще жить лет пятнадцать - двадцать. Я тебя еще переживу. Еще придется тебе гроб покупать.

Брик: Конечно... А теперь пойдем посмотрим фейерверк. Пошли.

Большой Па: Наврали? Они наврали? О заключении из клиники? Они... они... нашли. Рак. Может быть... Рак?

Брик: Ложь - это система жизни, в которой мы живем. Виски - один выход, смерть - другой. (Берет костыль из сразу ослабших рук отца и, шатаясь, выходит на галерею, оставляя за собой двери открытыми. Слышна песня "Собираем кипы хлопка".)

Мей (появляясь в дверях): Ох, Большой Папа, это поют для вас.

Большой Па (дико вопит): Брик!!! Брик!!!

Мей: Он пьет на галерее, Большой Па!

Большой Па: Брик!

Мэй исчезает, испуганная его яростью. Дети зовут Брика, передразнивая Большого Папу. Лицо Большого Папы похоже на разбитую пожелтевшую маску, разваливающуюся на куски. В небе пылают огни фейерверка. Брик возвращается, серьезный, притихший, абсолютно трезвый.

Брик: Прости, отец. У меня голова совсем не работает. Мне трудно понять, как это кто-то еще интересуется, жив он, мертв, или собирается умереть. И как это люди могут еще чем-то интересоваться, кроме того, осталось ли еще что в бутылке. Что я сказал, я сказал, не подумав. В чем-то я не лучше других, в чем-то хуже, поскольку я уже не живой человек. Может быть, людей вынуждает лгать то, что они еще живы, а я уже не живой человек, и потому случайно говорю правду... Не знаю, но как бы там ни было... мы с тобой друзья... а друзья должны говорить друг другу правду... (Пауза.) Ты сказал мне, я - тебе.

Ребенок вбегает в комнату с пригоршней бенгальских огней, крича "Бах! Бах! Бах! Бах! И выбегает снова.

Большой Па: Господи! Черт возьми весь этот проклятый, лживый мир! Лживые суки, лгущие друг другу. (Направляется к двери, оглядывается назад, в его глазах - какой-то немой вопрос, он как бы не может найти слов. Затем удовлетворенно кивает и говорит хриплым голосом.) Все лгут, все врут, врут и врут. Врут и врут. Лгут и дохнут. (Это он произносит с яростным отвращением. Идет к выходу.) Врут и врут. Врут и дохнут.