Сергей Минутин - Странник и Шалопай

Вторая была ещё занятнее. Было время, когда во Франции не только не любили женщин, но и казнили их, чуть ли не больше, чем во всех других странах вместе взятых. Особенное удовольствие французам доставлял «пионерский» костёр с привязанной в середине костра красавицей, не пожелавшей отдаться местному священнику. Вот на этом и решено было сыграть.

Крупенский и Маргарита именно так звали ту, которую он ожидал, решили возвысить женщину — француженку. Маргарите пришлось «попотеть» буквально: сначала её многократно сжигали на кострах как ведьму, потом сожгли как военноначальницу, затем её, знаменитую на весь мир танцовщицу и любовницу, расстреляли как немецкую шпионку. И только когда в очередной раз Маргариту в облике великой русской певицы расстреляли опять как простую шпионку, мужики во Франции задумались, верной ли дорогой они идут.

С этого момента французский мужчина начал переосмысливать историю и задумываться над ролью женщины в его стране, и французская революция уже стала отождествляться с женщиной и марсельезой. Правда, отклонения бывают до сих пор, но это уже, как и везде: кулаком в глаз, чтобы не лезла под руку. Это уже борьба с последствиями.

Французы стали любить своих женщин, тратить на них большие деньги, влезать в долги и идти на всё для их погашения и нового заработка для покупки нарядов и подарков для своих любимых. А так как правительство не могло всем платить щедрую зарплату и позволить всем обогащаться, то соответственно и французские мужчины постоянно были недовольны правительством.

А что может быть лучше для вербовки, чем любовь к женщине и недовольство властью. Словом, Маргарита «потела», а над поклонением работал Крупенский.

Затем эту же идею, но только в большем масштабе подарили задушевной «подружке» Франции — России: это так называемые жертвы репрессий, безымянные солдаты и т. п., за Россией последовала Польша, где поляки — мужчины менее чем за десяток лет сумели убедить весь мир, что краше полячек женщин в мире нет.

После костров и расстрелов Маргарита с трудом переносила Крупенского, но любовь всегда брала верх, да и дело, совместное дело, удалось на славу. Француженка стала самой очаровательней, самой благоуханной, самой изысканной и т. д., за Францией закрепилось слово «шарм», конечно, для тех, кто никогда не был во Франции.

Россия тоже стала самой вожделенной страной, ибо, с одной стороны, никто толком не мог её «трахнуть», а с другой, никто не мог понять почему? Все жертвы, все безымянные, а до тела «хрен» дотянешься.

Крупенский, увидев Маргариту, приподнялся над столиком.

Они даже прикоснулись друг к другу, и Крупенский спросил: «Как поживает наш друг Чарльз?».

— Ты знаешь, в постели не очень.

— Маргарита, ты не меняешься. Потерпи ещё немного, скоро я скажу Чарльзу, кто он на самом деле, «крыша» у него съедет лет так на сто, а мы опять будем вместе. Но согласись, он занятный, книжки правильные читает.

— Володя, ты не увиливай, я женщина слабая, вредная.

— Уговорила.

Крупенский разлил по бокалам вино и сказал: «Фильм недавно в России смотрел, «Особенности национальной охоты» называется, так там масса тостов: «Ну, за встречу».

— А я как раз туда собираюсь, в качестве «мощного» зарубежного инвестора.

— В самом деле? — удивился Крупенский.

— Подруга у меня живёт в Нижнем Новгороде, хочу повидать, но для вида — послы, консулы, посулы.

— Жаль, не могу поехать с тобой. Какие там женщины!

— Бабник.

— Ну, что ты! Я так стар, что «пиздрюлька» стёрлась до самых яиц, теперь только смотрю.

— И на меня.

— Ну что ты, как можно, на тебя даже не смотрю.

Они рассмеялись.

— Маргарита, значит, ты будешь в России? Завидую. Наверное, встретишься с сегодняшней властью, насладишься её пограничным состоянием между тюрьмой и волей.

— Судя по тому, что сказал мне Чарльз, там полное дерьмо, по крайней мере там, куда я еду. Он дал мне почитать мониторинг рекламы, слухов, показал телепередачи, рейтинг которых достаточно высок. Беспросветно. Высших чиновников даже подчинённые по имени не зовут, какие — то: пудель, мальчик, чушка, и в газетах их так же называют. Реклама в основном о бесплатных похоронах, в основном покойников из силовых структур, и прочая дребедень.

— Тебе и карты в руки. Возьмёшь пуделя за поводок, выгуляешь его по волжскому откосу, вдохнёшь в него новые идеи «землю в собственность тем, кто её обрабатывает», «фабрики тем, кто на них работает», инвестиции после предоставления бизнес — планов и инвестиционных паспортов при твоём мудром руководстве.