Галина Докса - Мизери

Света не знала цен, но, открыв пудреницу, которую продолжала держать в руке, увидев, как тяжело и отстраненно светится алмаз, она, как бы обидевшись от имени мамы за свой узелок, не стала, как собиралась, развязывать его, чтобы добавить к трем цветным четвертый, бесцветный камушек. Она предпочла оставить его в пудренице в плебейском соседстве украшений «на каждый день».

«В конце концов, я ему каратов не считала, — подумала Света. — Бабушка надвое сказала, между прочим, насчет его каратов…»

И тут зазвонил телефон. Света вздрогнула и отставила пудреницу. «Не алмаз, — еще раз сказала она себе, расслышав, как обыкновенно прошебаршал камень по железному донцу. — Как это, оказывается, скучно — ваши сказки Шехерезады! Ну, что ж…»

Она откашлялась и взяла трубку:

— Да.

— Добрый вечер, — с заминкой произнес тяжелый, прохладный и вместе с тем тающий (лед в руках!) голос. — Я прочла объявление…

— Да–да, слушаю вас! Какого цвета?..

— Ах нет, не беспокойтесь… Я несколько не о том…

Голос, потеплев, вдруг показался Свете знакомым (вода в горсти, и что–то на ощупь тугое бьется о ладони). Она даже разволновалась и подхватила с подзеркальника чужую перчатку, готовясь выслушать описание узора и сравнить его с тем, что было у нее перед глазами: треугольники и квадраты маленьких дырочек вьются медленной змейкой по краю раструба, у шва болтается хвостиком хлыстик, а большой палец надорван. Однако женщина, извинившись, повела речь не о перчатке. Голос, смутно знакомый, излучал любезность. Интонации его ласкали ухо. Смысл произносимых им слов доходил до сознания не враз (вода утекала сквозь пальцы), но, переспросив, Света уловила его. Незнакомка голосом, тающим от любезности (тугое, вертлявое дернулось и замерло, схлопнутое), предлагала ей работу в преуспевающей фирме на выгодных условиях и просила в случае Светиного согласия позвонить по такому–то телефону между десятью и пятью часами в ближайшие…

Нет! Не дни и даже не недели, а — месяцы, и, выслушав это последнее условие, завершавшее странный, но несомненно деловой разговор, Света положила трубку на рычаг движением таким осторожным, как будто боялась спугнуть телефонный аппарат, который, как затаившийся зверь, только прикидывался неодушевленным предметом, тогда как на самом деле вот уже несколько дней (с тех пор как завязалась и развилась алмазная история) был в чем–то гораздо живее своей хозяйки.

Света почесала в затылке. Так, должно быть, недоумевал когда–то старик, вытянувший из морской пучины золотую соблазнительницу рыбку. О перчатке (а тем более об алмазе) в разговоре не упоминалось. Объяснения Золотой Рыбкой причин ее интереса к Светиной персоне не вполне удовлетворяли Свету. Не отходя от телефона, лениво рассматривая собственное уродливое отражение в круглой глазированной крышке пудреницы (которую опять держала в руках), Света вслух, дурашливым полушепотом пародии и сплетни вспоминала свои только что отзвучавшие реплики:

«А почему — я?»

«А кто вам сказал, что я ищу место?»

«А вы уверены, что не ошиблись номером?»

«Но я не могу вот так, сразу… У меня ответственная работа…»

«Учительница».

«Сколько?»…

«Сколько, я не расслышала?»

«Шестичасовой?..» «Компьютером не владею…» «Языком владею…» «Я не сказала «да»…» «Я подумаю…»

И последний, такой невинный, но отчего–то прекративший этот долгий разговор вопрос:

«Простите, а как вас зовут?»

Ну, точно хвост мелькнул в волнах и скрылся! Не успела Света попрощаться, как собеседница ее, назвав себя, исчезла в прибое гудков. Свете оставалось теперь только «призадуматься»: так что же все–таки произошло с ней — на самом деле?

Сначала, испугавшись звонка (весь январь она вздрагивала от каждого звонка, периодически отключая телефон), Света решила было, что это Игорь через вторые–третьи руки продолжает свою призрачную миссию спасителя. Но подводное царство «рыбки» располагалось чересчур далеко от Игоревых золотых иноземных кущ. Светина Рыбка была абсолютно русской, и Фирма ее имела профиль чисто русский. Какой — Света так и не решилась уточнить, поскольку во время разговора у нее выработалось твердое убеждение в том, что Рыбка и сама не осмеливается определить его поточнее. Будто бы из суеверия, будто бы названный и очерченный, мог он вдруг растаять по мановению волшебной палочки (той же, что вызвала его к жизни), представительница загадочной фирмы обходила — оплывала — Светины наивные и, по–видимому, забавлявшие ее вопросы.