Галина Докса - Мизери

— А, привет, — говорил он, хмурясь, глядя на ее губы. — Ужинать будешь? Я скоро ухожу. Запрягли, понимаешь, в родительский комитет. Там тоже ремонт. Слушай, у вас в гимназии ремонтируют за родительский счет?

— Я не знаю, — огорчалась Света. — Кажется, нет. Ты придешь завтра?

Они виделись каждый день.

На трамвайной остановке было, как всегда, пусто. Шел густой липкий снег. Должно быть, он шел всю ночь, поскольку машина, стоявшая на другой стороне улицы, вся была облеплена им, так что цвета ее было не разобрать.

«Голубая, — дрогнув сердцем, определила Света. — Голубая или серая. Она всегда тут стоит по утрам».

Учитель физкультуры держал ее под руку. Он был удивительно весел и беззаботен, этот учитель! Совсем как молодой клоун на последнем представлении в чужом городе, откуда предстояло ему уехать с рассветом, уехать, и не вернуться, и не вспомнить ни разу потом о нынешней короткой гастроли. Он говорил без умолку, и шуткам его не было конца. Света же все хихикала, слабея и благодарно взглядывая на него. Учитель держал себя так дружественно–просто, как будто не он прошедшей ночью сделал ей предложение и получил отказ. Ей — немолодой полузнакомой женщине — и от нее, такой слабой, что рассмешить ее было сейчас легче, чем проколоть воздушный шарик.

Учитель старался, как перед полным залом. Манерой своей, снисходительно–ласковой, он напомнил Свете ее единственную подругу Асю, и тотчас она перелетела мыслями в пору своей недолгой, небурной юности, оставившей так мало следов в ее судьбе. Пожалуй, не будь той девической дружбы, заменившей Свете первую любовь, юность ее можно б было вымарать из дневника памяти как неудачный этюд спешащего романиста или как ненужную сноску в прозрачном тексте. Пожалуй, из всей той юности в существующей Светиной жизни (когда умерла мама) Ася была единственным человеком, легкимдля Светы. Подобно этому милому клоуну , балагурившему сейчас перед ней, Ася умела рассмешить ее тремя словами. Легкой Асиной ужимки, короткого жеста было достаточно, чтобы сломить угрюмость и серьезность, с отрочества сковавшие Свету, как реку схватывает ранний лед. Так же, как в это утро с Сережей, Свете было с ней просто и весело, и она никогда потом — Ася вышла замуж в Москву сразу после выпуска, — никогда не искала других дружб, поняв (не рассудком, но острым инстинктом), что одиночество суждено ей и что, в сущности, судьба распорядилась правильно, лишив ее Аси…

«Разве что в старости, — светло задумалась Света, пропустив ненароком Сережину репризу, но продолжая улыбаться остывающей улыбкой, — когда вырастут Асины дети…»

Младшему недавно исполнилось семь. Какое–то время они еще переписывались. Ася наезжала, звонила. И Света однажды, проездом, навестила подругу в ее московских немыслимых новостройках. Дело было зимой; добираясь от вокзала троллейбусами, Света чуть не отморозила ноги. Московская ночь, накрывшая клочковатой сетью тело изуродованного города, извивающаяся множеством ничем не спаянных отростков, напугала ее столь сильно, что ни разу больше Свете не захотелось увидеть Москву, как ни звала ее Ася в письмах. А письмам их с годами стало недоставать простоты и легкости, и все труднее им было понимать, за что они любят друг друга. «Мышка», — обращалась к ней Ася, и в ласковом этом прозвище слышалось Свете все менее шутки, все более — жалости.

Переписка оборвалась лет через восемь после Асиного замужества, восемь — Светиного девичества. Обе они не увидели в том утраты. Время после тридцати их лет побежало быстрее; пять лет укладывались в год, новогодние открытки летели плотной стаей, Ася располнела с третьим ребенком и перестала высылать Свете семейные фотографии, у Светы появился Игорь, о котором не знал никто…

Постепенно изменилось время, и все, чем держалось кое–как прошлое, проросшее из студенческой юности: профессии, имена, судьбы, достаток, расчеты и планы, — разлетелось прахом, почти не оставив по себе сожалений. Жизнь становилась все сложнее и жестче — внешняя жизнь, сровнявшая прошлое с землей, уравнявшая в диком капризе счастливцев с несчастливцами, умельцев с профанами, завистников с добросердечными, одиноких с…

«Как там моя Аська? — прислушавшись к анекдоту, который учитель, не сморгнув глазом, выдавал за историю, произошедшую с одним его приятелем, подумала Света. — Тяжело ей сейчас с тремя. И зачем она разошлась с Павлом! В такое время… Ведь была любовь».