Джон Квирк - Победители без лавров

— А как вы играли? — перебил Пит. — Не хуже меня?

Доктор Блэк смерил его взглядом.

— Не хуже тебя? Ты пока играл в школьной команде против школьных команд и был самым сильным мальчишкой на поле. Оценить футболиста можно только, когда он играет с мужчинами.

— Представитель технологического сказал, что я мог бы играть в чемпионате страны.

— Не думаю, чтобы тебя на это хватило. Ты же трус.

Пит ухмыльнулся.

— Я все понял! Вы нарочно меня доводите, чтобы я взбесился и доказал, что это не так?

— А ты намерен доказать, что это не так?

— Выбирайте, чего вы хотите: чтобы я женился или чтобы я играл в футбол?

— И то, и другое. Одно другому не мешает.

— Слишком поздно! Папа не велит. — Пит развел руками.

— Но ты же бьешь по Эллен. Ты знаешь, для чего она работает?

— Знаю. Но это ерунда. Особенно теперь.

— Слушай, ты наградил ее ребенком и разбил ей жизнь. А она умоляла меня сделать ей аборт, чтобы не подводить тебя.

— Ну, и почему вы отказались?

— А вот почему. Пусть я сменил имя и не хожу с вами на мессы — без этого я не мог бы стать доктором в Суит-Уотере, — но мои руки не сделают ни одного аборта. Так что ей остается либо выйти за тебя замуж, либо стать матерью незаконнорожденного ребенка. И она сделала свой выбор, да сжалится над ней бог. Ради нее, Пит, постарайся стать чем-то!

— Скажите, а как можно переменить фамилию? Куда обращаться?

Доктор Блэк холодно усмехнулся.

— Я попал в точку? Я сменил ее в суде нашего округа. Но смена фамилии не привела к тем переменам, которых я ждал. Если тебя это соблазняет, то прежде хорошенько подумай. Послушай совета человека, который все испытал на опыте.

— А чем вам это повредило?

— Чем! Преуспевающий доктор Блэк — кто он и что он?

— Нет, я это непременно сделаю! Изменю фамилию и уеду в Акрон.

— Можешь стать Ковальским. Есть вакансия.

— Вы Блэк, я буду Уайтом. Или Грином. Черт побери! — Пит засмеялся. — Просто удивительно, как я вдруг изменил к вам отношение, доктор Ковальский.

Лицо Блэка посуровело. [9] Блэк по-английски означает — черный, уайт — белый, а грин — зеленый.

— Человек всегда должен оставаться человеком. Пит, ты обязан сделать что-то для себя и для нее!

— Я о другом сейчас думаю. Вам ведь теперь дружить со мной придется. Весь город с ума сошел бы, узнай они, что вы никакой не Блэк, а Джо Ковальский!

Блэк указал пальцем на дверь.

— Вон!

— Не бойтесь, я никому не скажу.

— Это я знаю.

— А почему?

— Потому что в городе это известно только двум людям. Казимиру и мне. Мы с ним обменялись тайнами.

— Значит, папа сообщил вам о том, что мама наполовину еврейка? Это же вранье! Он говорит так ей назло, потому что она образованнее его.

— Так будешь молчать по другой причине. Я ведь могу рассказать всем, какой ты шкодливый трус. Как бы это не заставило их переменить о тебе мнение!

— Это все глупости. И мне плевать.

— Да? Ну, так я назову тебе третью причину. Если ты хоть пикнешь, я тебя пинками прогоню через весь город и швырну в Канаву. А не веришь — можем хоть сейчас попробовать.

Пит Данковский побелел. Его охватило смятение. Он знал, что ему ничто не грозит. Знал, что Блэк дразнит его, надеясь, что он примет вызов. Так почему же он стоит столбом? Ведь это так легко — достаточно сказать одно слово. Он же не трус! Нет! Гак почему же он не докажет этого?

Доктор Ковальский сказал:

— Ты сегодня же попросишь Эллен Фоли стать твоей женой. И мы оба будем хранить тайну друг друга.

█

Паровозный гудок прорезал тишину ночи в то самое время, когда Эллен Фоли давала жизнь Теодору Данковскому. Это было в марте 1912 года. Роды принимали обе бабушки, потому что доктора Блэка вызвали в Мэрдер-Крик, где он мог только бессильно смотреть, как умирающий от туберкулеза легких Генри Форси кашляет и захлебывается кровью.

Роды были тяжелые. Ребенок шел спинкой вперед, и пуповина обмоталась вокруг его шеи. Он сразу посинел. Кэтрин Фоли в отчаянии поспешила его окрестить:

— Во имя отца и сына и святого духа нарекаю тебя Теодором. Аминь!

Ее начала бить дрожь, и толку от нее не было никакого. Но Стелла Данковская перерезала пуповину столовым ножом, сдернула ее с тонкой шейки и, подняв младенца за ножки, принялась шлепать его по заду и спинке. Прошла томительная минута, младенец вдруг вздохнул впервые в жизни, и его тельце медленно порозовело.

Потом приехал на своей вороной лошади доктор Блэк и сказал, что новорожденный будет жить.