Зденек Плугарж - В шесть вечера в Астории

Великий Шеф Мариан. Зависть мне чужда: какие же чувства испытываю я к нему? Ненависть? Это было бы не только неоправданно, но и крайне несправедливо. Так что же? Скорее всего, при всем его дружеском великодушии, я его просто не люблю…

Крчма поймал себя на том, что расхаживает по квартире без всякой цели. От футляра с виолончелью, который давно не открывал, мимо гравюр восемьсот сорок восьмого года, исполненных патриотического духа, но давно не привлекавших ничьего внимания, к старому комоду; потом, вдоль другой стены комнаты, обратно. Когда проходит мимо бидермейеровской горки, в глубине которой местами ослепшее зеркало, то под его шагами — хотя и не такими уж резкими — на верхней полочке всякий раз слабенько дребезжит одна из черных уэджвудских чашечек.

Под вечер неожиданно позвонила Мишь, сказала — придет. Ничего особенного в этом не было, после развода с Марианом она уже не раз приходила. Но сегодня инстинкт подсказывал Крчме, что ее посещение будет каким-то необычным. Знакомое беспокойство, неудовлетворение: интуиция что-то подсказывает, но так смутно, что мы не способны прийти хоть к мало-мальски вероятному выводу.

Прежде всего он приготовил угощение для Миши. Что можно наскоро состряпать из домашних запасов, причем на уровне его кулинарного искусства? Рагу из курицы — половина тушки лежит в морозилке. Соус-пикант, с добавлением шампиньонов, небольшая баночка каперсов и даже оливки, стаканчик с ними он держит на какой-то неясный торжественный случай. Крчма, повязавшись передником, работал быстро и сосредоточенно. Так, главное сделано, остальное закончит с помощью Миши.

Вдруг застал себя в ванной, перед зеркалом, тщательно подстригающим свои усы. Брови трогать не стал; по какой-то, ему самому неизвестной причине, он всегда решительно протестовал, когда парикмахерша, подстригая ему волосы, предлагала подравнять и эту буйную поросль над глазами. Быть может, он чувствовал подсознательно, что подвижная игра бровями — одно из средств выражать свою агрессивность. Теперь он только пригладил брови щеточкой; при этом задел рукой щеку, и ему показалось, что с утра снова выросла щетина. Достал электробритву, несколько пристыженный: когда это бывало — бриться еще и вечером? Такого он не делал даже в молодости, собираясь с Шарлоттой на бал или в театр на премьеру.

Уложив бритву в футляр, в тишине расслышал слабенькое поскребывание в горке: древоточец. Какой странный контраст с этим символом старины… Или становлюсь этаким старым смешным дураком? Бреюсь, словно для решающего свидания с великой своей любовью, а Мишь, быть может, придет просто посоветоваться, каким сделать нового героя ее мультфильма, пса Барнабаша — скотчем или сенбернаром? Впрочем, судьба бывает куда язвительнее: я тут после бритья освежаю физиономию одеколоном, оставшимся от покойной жены, а Мишь, после всяких экивоков и околичностей, возьмет да и спросит — не согласиться ли ей на уговоры человека, который за ней ухаживает, и выйти за него замуж…

Ох, это вечное противоречие между достойностью высоких помыслов и жалким мужским тщеславием! С предчувствием поражения достал баночку и совсем немножко подкрасил усы и седину на висках. Совсем немножко, никто и не заметит, Поставил баночку на прежнее место. А если Мишь случайно зайдет в ванную поправить что-нибудь и увидит? Послонялся по квартире с баночкой в руке: куда же спрятать? Свалить на Шарлотту нельзя, у Шарлотты, пока она не начала седеть, волосы были как вороново крыло. Нет, я рехнулся: веду себя как гимназист, впервые пригласивший девушку к себе, когда родители ушли в театр.

Заглянул в кухню — работает ли холодильник, куда он поставил вино; наклоняясь, почувствовал запах одеколона, исходящий от собственного лица. Слишком уж я надушился — Мишь подумает, какой же я стал на старости лет кокетливый! Развязал галстук, снял белоснежную рубашку и долго над раковиной тер лицо мочалкой, потом щеткой, изгоняя дамский запах.

Наконец все вроде в порядке; еще раз прошелся по тщательно убранному кабинету. Под книжной полкой заметил знакомую черную выпуклость; двадцатикилограммовая гиря, с которой он еще несколько лет назад делал упражнения; каким образом попала она из чулана сюда?

Тут звякнул звонок в прихожей. Второпях отпихнул гирю ногой к самой стенке.

— Здравствуй, Мишь!

В новом платье, сшитом профессиональной портнихой (женщины почему-то всегда протестуют против такой догадки), у нее вполне свежий вид. Сколько же времени прошло после развода? Мишь производит впечатление не разведенной дамы, а молодой вдовы — помолодела, держится уверенно… и как-то строго. Никогда еще не бывала такой.