Пэлем Вудхауз: Дживс и песнь песней

-- Аншлаг, сэр, -- сказал кто-то рядом. Это был Дживс, снисходительно наблюдавший за происходящим.

-- Вы здесь, Дживс? -- холодно спросил я.

-- Да, сэр. Я нахожусь здесь с самого начала представления.

-- Ах так? Есть жертвы?

-- Простите, сэр?

-- Вы все понимаете, Дживс, -- сказал я строго. -- Не делайте вид, что это не так. Кого-нибудь уже освистали?

-- О нет, сэр.

-- Думаете, первым буду я?

-- Нет, сэр. Я не вижу оснований для неудачи. У меня предчувствие, что вас примут хорошо.

Внезапная мысль посетила меня.

-- Думаете, все пойдет как задумано?

-- Да, сэр.

-- А я так не думаю, -- сказал я. -- И вот почему: я обнаружил просчет в вашем гнусном плане.

-- Просчет, сэр?

-- Да. Неужели вы хоть на мгновение могли предположить, что, услышав, как я пою эту чертову песню, мистер Глоссоп тут же выйдет на сцену, чтобы исполнить ее еще раз? Где ваша сообразительность, Дживс? Он почует опасность и вовремя остановится. Ничто не заставит его петь.

-- Мистер Глоссоп не услышит вашего пения, сэр. Согласно моему совету он проследовал в "Кувшин и бутылку" -- это как раз напротив -- и намерен оставаться там до самого выхода на сцену.

-- Вот как? -- сказал я.

-- Осмелюсь предложить вам, сэр. Чуть дальше по улице есть другое заведение такого рода -- "Коза и виноград". Мне кажется, с вашей стороны было бы благоразумным шагом...

-- Внести лепту в процветание владельца?

-- Это поможет вам снять нервное напряжение, вызванное ожиданием, сэр.

Я отнюдь не испытывал признательности к Дживсу за то, что он вовлек меня в эту отвратительную историю, но последние его слова, признаюсь, несколько смягчили мою суровость. Дживс, безусловно, был прав. Он изучил психологию индивидуума и попал в самую точку. Десять спокойных минут в "Козе и винограде" -- вот то, что было столь необходимо моему организму. Бертрам Вустер не замедлил отправиться туда и опрокинуть пару стаканов виски с содовой.

Средство подействовало чудесным образом. Не знаю, что они там добавляют в виски помимо купороса, но мои взгляды на жизнь коренным образом изменились. Исчез комок в горле. Прошло ощущение слабости в коленях. Прекратилась легкая дрожь рук и ног, язык более не прилипал к гортани, и позвоночник вновь стал надежной опорой для тела. Проглотив еще порцию, я ласково попрощался с буфетчицей, приветливо кивнул паре посетителей, чьи лица показались мне симпатичными, и, готовый ко всему, горделиво направился в зал.

Вскоре я был уже на сцене, и миллион вытаращенных глаз уставился в меня. В ушах раздался звон, и сквозь него донеслись вступительные аккорды. Вручив душу Господу, я набрал побольше воздуха и бросился в атаку.

Дальнейшее не очень четко отразилось в моем мозгу, но, помню, начиная припев, я услышал нечто вроде шепота. Мне показалось, что аудитория пытается подпевать, и это подействовало на меня ободряюще. Я напряг глотку до предела, взял высокую ноту и грациозной походкой удалился за кулисы. На поклон я не вышел, а тихо прокрался в зал, где среди стоявших за последними рядами меня ожидал Дживс.

-- Ну, как, -- сказал я, бросив якорь рядом с ним и вытирая честно заработанный пот, -- они не взяли сцену штурмом?

-- Нет, сэр.

-- Тем не менее можете довести до сведения широкой публики, что это было моим последним выступлением без мочалки в руке. Моя лебединая песня, Дживс. Впредь все желающие услышать мое пение должны явиться к дверям ванной и прижать ухо к замочной скважине. Похоже, к концу моего выступления публика была несколько возбуждена. Губы уже складывались для свиста.

-- Я также заметил некоторое беспокойство среди зрителей, сэр. Мне показалось, что они в известной степени утратили интерес к этой мелодии.

-- Что вы сказали?

-- Мне следовало предупредить вас ранее, сэр, что эта песня уже дважды прозвучала до вашего появления на сцене.

-- Что?!

-- Да, сэр. В первый раз ее исполнила некая дама, во второй -джентльмен. Очень популярное произведение.

Я уставился на Дживса. Меня поразила сама мысль о том, что этот человек, зная обо всем, спокойно и хладнокровно позволил молодому хозяину войти в пасть дьявола. Увы, старая феодальная преданность сеньору, похоже, ушла навсегда. Я уже собирался в недвусмысленных выражениях сказать Дживсу все, что я думаю по этому поводу, когда увидел Таппи, который, пошатываясь, шел к сцене.

Вид Таппи прямо указывал на недавний визит, нанесенный им в "Кувшин и бутылку". Крики одобрения, издаваемые не иначе как его партнерами по трик-траку, верными священным узам братства, растянули и без того широкую улыбку Таппи сверх всякого вероятия. Без сомнения, он чувствовал себя так хорошо, как это только возможно для человека, если он еще держится на ногах. Таппи дружески махнул рукой и поклонился с королевским достоинством -- так восточный властитель благосклонно внимает восторженным кликам толпы.