Ингер Эдельфельдт - Удивительный хамелеон (Рассказы)

Всегда жить с Оком. Наверное, это то самое Око, которым видит человек, оставшись один в незнакомом месте, единственное, что у него никто не отнимет, — это можно сделать, только лишив человека жизни.

Но неизвестно, ведь, может, и сама смерть — лишь совершенное, безграничное Око.

Сегодня я решила покрасить велосипед. В мастерской обнаружила несколько баллонов-аэрозолей с серебряной краской — мой отец находит странное удовольствие в том, чтобы собирать машины из старых железок, и ржавчину он закрашивает краской.

Как-то раз мне приснился кошмарный сон, будто отец подарил мне на день рождения машину. Она была собрана из нашего мертвого золотистого ретривера по кличке Гекко, двух детских колясок пятидесятых годов и «альфа-ромео». Внутри машины все булькало и громыхало. «Ну что, поехали», — сказал отец.

Помню, что после этого сна я еще несколько дней была просто вне себя, но теперь меня это скорее забавляет.

Я уже установила велосипед, чтобы обрызгать его краской, как вдруг поняла, что ничего интересного или необычного в том, чтобы перекрасить велосипед, нет. Тем более что и погода наконец установилась ясная и безветренная. Мне вдруг страшно захотелось прокатиться на велосипеде куда-нибудь; я приготовила кофе, бутерброды и сложила их в корзину на багажнике, туда же положила бинокль и два баллона с краской, которые собиралась по дороге завезти обратно в мастерскую.

Я села на велосипед и поехала. Когда едешь на велосипеде, отлично думается — чувствуешь себя свободным, а вокруг все так тихо. Я не думала о Зеде.

Я ехала по старой дороге, которая идет по лиственному лесу, а потом спускается вниз в сельскую местность. Вниз к золотистым и зеленым полям, вниз к земляничным пригоркам и нетронутым лугам, где растет можжевельник.

Спустившись с пологого склона, я решила остановиться и пройти по полю пешком. Только я сошла с велосипеда, сразу почувствовала, как сильно печет солнце, и услышала, как осторожно, без всякого ветра шелестят колосья. На небе ни облачка. Снимая тяжелую корзину с велосипеда, я вспомнила, что забыла отнести в мастерскую баллоны с краской. Корзина сразу показалась зловещей, словно от палящего солнца она могла взорваться.

Я перелезла через колючую проволоку и нашла подходящий валун, чтобы поставить корзину в тень. Потом легла на камень, повернувшись к солнцу. Жар покрыл все мое тело, он почти касался меня.

К сожалению, всплыло воспоминание о Зеде и обо всем, что случилось.

Я сказала себе, что вообще-то ситуация может обернуться и в мою пользу. Я знала, что становлюсь сильнее без него, становлюсь сильнее, выйдя из его «заколдованного круга». Зед, «Live Master». [19] Учитель жизни (англ.). С какой стати кому-то быть моим Live Master?

Наверно, ты это почувствовал, Зед. Что я была слишком сильной. Потому и не захотел взять меня с собой.

Теперь я Серебро, Зед. Я сама себе Live Master, жизнь — моя игра, Око — моя магия. У меня теперь есть больше, чем у тебя.

Но я все равно заплакала — не знаю почему. Я знала, что плакать нельзя, потому что тогда перевес окажется на его стороне. Ненавидеть тоже нельзя — это значило бы, что он имеет власть над моими чувствами. Hate Master. [20] Учитель ненависти (англ.). Brain Master Zed** [21] Духовный учитель Зед (англ.).

Усилиями одной лишь воли мне удается подавить рыдания, хотя они уже и успели перейти в стадию слез. У меня получается, если я подумаю о Серебре. Я только вспоминаю о Серебре, и сразу на ум приходят прохлада, тело из серебра, мозг из серебра, лицо из серебра. И получается. Очень рекомендую. Ненависть, злоба, стыд, все то, что омрачает мысли и свободу. Я все вытесняю серебром — моей магией.

И на этот раз я победила плач. Плакать — значит признать, что он достоин любви, а я так не считаю. Я бы скорее оплакивала мир, человеческую жестокость и беспросветную глупость, всеобщее невежество и безразличие к красоте и загадочности Бытия. Но не Зеда.

Когда плач был побежден, у меня от солнца мучительно заболели глаза. Я перебралась в тень.

Я посмотрела на поле и поняла, что стоит мне только вернуть Око, моя победа над Зедом станет окончательной. Но сейчас я страшно устала и чувствовала себя совершенно опустошенной, измученной болью вокруг глаз.

Неподалеку от меня колыхалась осина, хотя ветра не было и в помине. На ветвях мелкой дрожью бились круглые листочки. Они словно трепетали от какого-то неслышного грохота, исходившего из-под земли. Радиолокационные листья блестели на солнце. Они считывали и пересылали, считывали и пересылали свою таинственную весть.