Иван Лазутин - Последний этаж

— А мама?

— Мама через четыре года после гибели папы вышла замуж. Муж у нее сейчас большой человек, но мы с ним не стали друзьями. Второе замужество мамы было для меня потрясением. Бабушка меня баловала. Я была девочкой капризной, неуравновешенной и считала замужество мамы предательством по отношению к памяти папы. После этого ее брака в душе у меня зародилась обида, потом она еще долго жгла меня. Я даже моего отчима невзлюбила, хотя причин к этому совсем не было. Я ревновала к нему маму, не нравилась мне в нем какая-то протокольная обстоятельность. Даже его интеллигентность и мягкость характера я возвела в недостаток. Многое в нем меня раздражало.

— Кто он, ваш отчим? — спросил Бояринов, хотя видел, что разговор этот Магде был не из приятных.

— Он работник МИДа. Вот уже три года, как они вдвоем о мамой жарятся под солнцем в одной из латиноамериканских стран.

— В посольстве?

— Нет, он консул. Ему в жизни, как и нам с мамой, страшно не повезло. Через год после окончания института международных отношений он женился, и его с молодой женой направили работать в Бразилию. Они вместе учились. Но там у них случилась трагедия, жена моего отчима, а ей тогда было всего двадцать три года, попала в автомобильную катастрофу. Они ждали ребенка. Она ехала вдвоем с шофером, и столкнулись с тяжелым грузовиком. Так что в Россию привезли на похороны не тело покойной, а пепел праха.

— И вы долго жили вместе с отчимом?

— Нет, после ЗАГСа мама сразу же перевезла свои вещи к нему на Сивцев вражек. У него прекрасная квартира в старом доме. А дальше… Дальше вы уже почти все знаете. Мы жили вдвоем с бабушкой. Она во мне души не чаяла, пылинки с меня сдувала и тоже, как и я, по-матерински ревновала свою бывшую сноху к ее второму мужу. Она считала, что с замужеством мама поторопилась. Бабушка очень любила своего погибшего сына. Гибель его для нее была таким ударом, который свел ее в могилу раньше, чем ей было написано прожить на роду.

Бояринов видел, как глаза Магды увлажнились и на них вот-вот вскипят слезы.

— Сердце?

— Да. Но свою работу, а вернее театр, бабушка так любила и так хорошо его знала, что было несколько случаев, когда ее увозили из театра на «Скорой помощи» о гипертоническим кризом. — Две крупные слезы, скопившиеся в глазах Магды, скользнули на щеки и, оставив на них две мокрые полоски, иссякли у подбородка.

— Вы извините, что я начал этот нелегкий для вас разговор, — как бы оправдываясь, сказал Бояринов.

— В чем ваша вина, я сама заговорила об этом. Так что, если вас интересует моя жизнь — спрашивайте. — Вы сказали, что ваша бабушка умерла десять лет назад?

— Да, через месяц будет ровно десять лет. Она умерла в тот день, который мог бы быть для меня самым счастливым днем в моей жизни.

— Не понял вас.

— В этот день, где-то в двенадцатом часу, я вернулась из института и со слезами радости и счастья бросилась с порога к бабушке и принялась целовать ее. В руках моих была копия приказа о зачислении меня в институт. А в том году в институте был дикий конкурс. Бабушка, когда я сдавала экзамены, за меня так переживала, что боялась выйти из дома без нитроглицерина.

— Мама с отчимом часто бывают в Москве?

— Каждое лето. Как все смертные, они имеют ежегодный отпуск. Причем, он у них проходит так, что за месяц я маму вижу не больше трех-четырех дней. Отпуск они проводят в своем мидовском санатории на Черном море.

Бояринов хотел знать о Магде больше. И не любопытство руководило им в эти минуты. С каждым его вопросом и ее ответом в глазах его высвечивалась все новая и новая грань в жизни этой интересной и далеко не ординарной женщины, которая в этом большом и сложном мире была, как показалось Бояринову, так одинока.

— А вас с собой не приглашают на Черное море?

По глазам Магды и по опустившимся уголкам ее рта, Бояринов понял, что вопросом своим он задел болезненную струну ее души. Вздох Магды прозвучал чем-то похожим на всхлип ребенка.

— Нет, до сих пор не приглашали. Да если и пригласили бы, то и мне и им вряд ли было бы весело и интересно. Мама ловит глазами каждый жест, каждый взгляд отчима. В эти минуты мне кажется, что она никогда не любила моего папу. Его при жизни она так не оберегала, как своего второго мужа. Она даже не уговаривала моего папу, как мне однажды сказала бабушка, не идти добровольно на смертельно опасные испытания новых марок самолетов. В те годы за эти испытания очень хорошо платили. — Магда смахнула с журнального столика пепел, упавший с сигареты в пепельницу. — При одном из таких опасных, но высоко оплачиваемых испытаний мой папа погиб. Я, кажется, уже говорила вам, что мне в это время было четыре года.