Паскаль Брюкнер - Божественное дитя

Луи, в полном восторге от того, что обрел наконец независимость, превратил свое логово в настоящий рабочий кабинет. Он полагал, что в одиннадцать месяцев уже достиг оптимальных размеров и не стремился к дальнейшему росту. Живя в ограниченном пространстве, он предоставлял остальным глупо радоваться своему развитию, ибо только увеличением массы тела могли скрыть они атрофию серого вещества. Его же заботило только нормальное функционирование нейронов, нервных узлов и окончаний. По некоей странной иронии судьбы мать с сыном словно бы обменялись потребностями: на протяжении нескольких недель Мадлен, повинуясь материнскому инстинкту, вытянулась вверх на пятнадцать сантиметров, достигнув неслыханного в ее семействе роста в метр восемьдесят пять, тогда как вес ее достиг отметки в сто пятьдесят килограммов. Рядом со своими низкорослыми родителями и Освальдом она выглядела великаншей; с этой высоты она вдруг увидела отца с матерью в подлинном свете - это были жестокие скупердяи, бессердечные торгаши, гнусные лицемеры. И страх сполз с нее, как старая одежда. Ей было необходимо раздаться вверх и вширь, чтобы обеспечить своему ребенку приличные условия обитания. Она вновь стала выходить из дома, хотя двигалась с трудом, и прохожие почтительно уступали дорогу этой полной матроне. Никто не мог узнать в ней прежнюю робкую девушку.

Одно неприятное происшествие чуть было не нарушило идиллию. Как-то раз в дом Кремеров ворвалась с весами под мышкой и с сумкой для вакцин медсестра из Управления по охране матери и ребенка. Воспользовавшись тем, что Мадлен дремала после обеда, а дверь была открыта, она попыталась проникнуть в утробу, повторяя: "Прошу прощения, мадам, это обязательно для всех, младенца нужно взвесить". Прыткой медсестре не удалось забраться слишком глубоко - она застряла в Мадлен, как кошка в водосточной трубе. Не переставая канючить: "Это мой долг, мадам!" - она отчаянно дрыгала ногами, не в силах освободиться. Призванный на помощь Освальд стал тянуть ее за щиколотки, тогда как Луи изнутри колотил по темени пятками. Впервые отец с сыном действовали заодно. Уязвленная и вымокшая до нитки медсестра, потирая синяки и шишки на голове, потребовала с родителей расписку. Мадлен дала зарок охранять впредь все подступы к дому, а для начала стала запираться на ключ во время послеполуденного отдыха.

Заручившись всеобщей поддержкой, Луи вновь приступил к своим драгоценным занятиям - он решил повторить пройденный материал, начиная от предшественников Сократа. У него была только одна задача - стать философом. Как ни хотелось ему вытянуться во весь рост, наподобие устремленной во Вселенную антенны, это оказалось невозможным даже в раздавшемся чреве поэтому работать приходилось, сидя перед экраном монитора. Он с величайшим наслаждением выкурил бы сигарету или сигару, поскольку со времен Фрейда именно эта поза стала типичной для интеллектуалов. Но коптить мамулю дымом? Он вовсе не желал нарушать правила fair play!11 К тому же в убежище его не было вытяжки. Впрочем, недостаток пространства компенсировался комфортом: комнатка его походила на улей, каюту корабля и колыбель одновременно. Он вполне мог бы вести жизнь богатого рантье, чьи дни текут в мирной беззаботности, и, задернув все занавески, браконьерствовать на тучных угодьях мировой науки. Однако этот клопик, ростом едва ли в полметра, вбил себе в голову, что избран свыше. Он не сомневался в этом: цель существования заключалась в нем одном. Наставником своим он избрал великого и бесподобного Гегеля, будучи уверен, что тот два столетия назад писал именно для него, зная заранее, что ему предстоит пережить. Он настолько убедил себя в этом, что читал труды прусского мыслителя как пророчество, имеющее отношение к нему лично. История, говорил он, завершается во мне, я есмь крохотный колосс духа. И горделиво выпячивал грудь: к двум классическим категориям В-Себе и Для-Себя он добавил еще одну - У-Себя. Он твердо верил, что этому понятию суждено блистательное будущее.

Опьяненный своими успехами, Премудрый Гном поставил себе грандиозную цель - он решился прочесть все. Все, что было напечатано, высечено на камне, запечатлено на бумаге или на папирусе - от начала времен до наших дней. Сочинения литераторов и философов всего мира, сказки и легенды, а также учебники, путеводители, альманахи, каталоги, архивы, регистры. Прочесть все, чтобы избыть до конца бесконечное размножение текстов и выявить Единство в бесчисленном множестве. Он будет опустошать библиотеки, подобно тому, как потрошат труп, пока не превратится в один прекрасный день в воплощение Логоса. Естественно, потребуются долгие годы, чтобы достичь этого лучезарного идеала. Но подняться высоко можно только при великих устремлениях. С прожорливостью людоеда он жаждал поглотить многовековые традиции, превзойти границы, предписанные людскому племени. Дезертировав из жизни, он получил колоссальное преимущество перед своими современниками: ему удалось сократить физиологические потребности до минимума, так что плоть не имела над ним никакой власти. Это была чисто духовная субстанция, в которой происходил едва заметный обмен веществ, - поэтому с окружающей средой осложнений почти не возникало. Правда, мозг его весил три с половиной килограмма - куда больше, чем обычный, - и уже начинал прорастать вверх, заставляя склонять голову. Итак, все пять чувств, что вводят в соблазн и сбивают с пути истинного, были им укрощены, а Эрос вообще лишен права голоса - отныне он мог целиком отдаться блаженству размышлений, пользуясь плодами земли, но сохраняя при этом свою чистоту. Разумеется, и ему приходилось отдавать долг природе, но все эти скромные выделения бесследно поглощались материнской перерабатывающей фабрикой.