Борис Иванов - Сочинения. Том 1. Жатва жертв

С ревом, со скоростью пятьсот километров в час «пешка» летит над лесом, но летчик ничего не слышит, язык увяз во рту, все замерло в нем от короткой простой правды: он потерял эскадрилью.

Ярости Чугунова нет границ. Неужели не поняли, как им повезло: немцы сами себя загнали в ловушку. Нет лучше цели для штурмовки, чем неподвижная колонна. Нет, товарищи командиры сами полезли головой в петлю и потащили за собой других — разбить один-два понтона, цена которым пять рублей в базарный день, — туда, где их противник с нетерпением ждет. Правильно батька говорил: дураков и в церквах бьют. И ничего уже не исправить.

Эта правда сокрушила всё, что он всю жизнь создавал из себя, кем стал и чем гордился. Он брошен своей эскадрильей — почему? зачем?.. Сознание словно пальцы запускает в песок — пытается уцепиться: утро, задача с «одним неизвестным», Махонин, взлет «сливовых косточек», Стенин… но песок осыпается… пустота, и он летит в бессмысленный и неодолимый хаос, превращающий огромные армии в пыль, высокие слова — в чушь, приказы — в болтовню. Поражение пришло с совсем другой стороны — темной, зловещей.

— Командир, я хочу сказать… Если останетесь жить, передайте Валентине, что я ее любил. Адрес в чемодане, в блокноте.

Но Чугунов уже ничего не скажет до самого близкого конца.

В последние минуты жизни свою жалость летчик отдал экипажу, последнюю любовь — самолету, его мощной, чуткой силе, красоте и молодости. Он снова приведет его к переправе, но с другой стороны.

Уже видит дорогу. Чужие человечки сейчас получат урок нормальной войны — ужаса, о котором не упоминают уставы, ничего не пишется в газетах, не рассказывается даже в письмах домой и от которого не последние мужики мочатся в штаны.

Дорога кишит движениями. «Пешка» клюет вниз и курсовые пулеметы начинают подметать этот «проспект», убивая штатный состав какой-то механизированной части и коверкая ее механизмы. Каждый, кто бежит от дороги, бежит, спасаясь от лап войны. Солнечный зайчик от дверцы грузовика попадает в глаз Чугунова, пулеметная трасса простегивает бочки в кузове, они подпрыгивают, как живые, и розовый огонь покатился вверх легким мячиком. «Пешка» будто сдирает кожу с зеленой шевелящейся гусеницы.

Почти касаясь деревьев, Чугунов уводит самолет в сторону от реки, над которой — экипаж это увидел — «мессершмитты» добивали его эскадрилью.

Чугунову удалось уйти от переправы, но все же «тройка» была замечена. «Мессер» снизился и расстрелял по «пешке» свой боезапас. Самолет постарел от пробоин. Стрелок замолчал, штурман, закинув назад голову, сполз с сидения — под ноги Чугунову накатился коврик крови.

Прерванное движение возобновилось бы, если б не мешали разбитые русскими грузовики, если б не пришлось заменить несколько понтонов. Бравый танкист привел танк и, сминая покалеченные машины, оттеснил их от дороги прочь. По освобожденному проходу проехал генерал М. Он остановил свой «оппель» на косогоре, с которого хорошо была видна переправа. Со стороны русских ни одного выстрела. Рядом зенитчики расчищали орудийный дворик от гильз. Настроение у штабных офицеров приподнятое. Тут и там солдаты перекусывали. Многие загорали в густой траве заливного луга, а дальше — у поворота реки — солдаты устроили купанье. Оттуда доносились крики и смех.

Саперы действуют как на учениях — запасные понтоны занимают место поврежденных — и вот они уже бегут к тому берегу, еще раз проверяя укладку и крепление настила. Генералу доложили, что во время налета погибло тридцать семь человек, среди них два младших офицера, и около шестидесяти ранено, некоторые из них просят, чтобы их оставили в строю, — это был самый верный способ получить награду; все русские бомбардировщики, участвующие в налете, уничтожены, через тридцать минут переправа начнет действовать.

Заработали моторы, сизый дым поднялся над лесом. Танки первые начали спуск к реке. Что такое! Новый налет!.. У «ПЕ-2» страшный вид — приближается, чуть не касаясь речной стремнины. Даже с земли видны рваные дыры в крыльях и фюзеляже, листы дюрали отвисают и мотаются под напором воздушного потока. Шасси выпало неровно из клюзов — будто из взрезанной брюшины вывалились внутренности, что-то горит — за машиной вьется лента белого дыма.

Бомбардировщик еще не достиг зоны зенитного огня, но трассы заградительного огня уже переплелись над рекой. Чугунов еще может уклониться — уйти в сторону и протянуть, если повезет, пяток километров, а потом на каком-нибудь поле приземлит машину, в которой нет ни бомб, ни патронов; последние литры горючего летчик сейчас жжет, форсируя обороты еще работающего левого мотора. Уже не прячась, на берег высыпали немцы и каждый палит в него, кто из винтовки, кто из пистолета, кто грозит кулаком…