Эрскин Колдуэлл: Дженни. Ближе к дому

Фары машины вспыхнули, и Бетти умчалась вверх по Морнингсайд-стрит во мрак ночи.

Судья Рэйни наклонился вперед, поставив локти на колени и грея ладони перед огнем. Он подождал, пока шум мотора не затих совсем.

— Что они говорили на этот раз, Дженни? — спросил он. — Что-нибудь про Бетти Вудраф?

Дженни кивнула.

— Что же именно они сказали?

Она сложила руки под грудью, приподняв ее, и уселась поудобнее.

— На этот раз пришли двое из церковного совета вместе с проповедником Клу. Они заявились нынче днем, постучались в дверь, я их впустила, и они стали греться перед печкой, а на стулья так и не сели, будто боялись схватить от меня какую-нибудь заразу, если сядут. Обогревшись хорошенько спереди и сзади, они встали на колени и помолились наскоро, но так бормотали, что я ни слова не разобрала. Ну да все равно, я уж знала, что это насчет меня или Бетти, или нас обеих вместе. Потом проповедник Клу поднялся на ноги и сказал, что если я не откажу от квартиры мисс Вудраф, то есть Бетти, то меня арестуют и посадят в тюрьму.

— А он объяснил, почему они этим грозят?

— Он сказал, что Бетти теперь уже не то, что была в прошлом году, когда она преподавала в школе. Я хотела было объяснить ему, как это вышло в прошлом году, когда та, другая учительница, обманом женила на себе футбольного тренера и оставила Бетти в таком горе и унижении, и вполне естественно, что всякая женщина с характером будет искать развлечений до тех пор, пока не успокоится и не станет опять сама собой. А он орал все громче и громче и так плевался и брызгал слюной, что ему пришлось утирать рукой подбородок, и все твердил, что он про это самое и говорит.

Он сказал, что всякий раз, как она выходит на улицу, с первого взгляда видно, что она собралась грешить и готова ввести в искушение любого мужчину в городе, все равно, женатого или холостого, и что не много найдется мужчин, которые смогут устоять против соблазна, если девушка такая хорошенькая.

Долго он этак кричал, а в конце концов взял да и выпалил, что она блудница. Когда проповедник так ее обозвал, я не вытерпела и сказала, что не очень-то вежливо называть так хорошенькую девушку, которая имеет высшее образование и новенькую четырехместную машину, и никогда худого слова никому не сказала, сколько я ее знаю. Он опять взбеленился и заплевал себе весь подбородок и сказал, что как бы я ее ни называла, все равно она развратная женщина, с его точки зрения. Он еще и разное другое про нее говорил, мне уж и повторять совестно, даже и вам, хотя бы зажмурившись и в темноте. Я таких словечек не слыхивала с тех пор, как война кончилась и закрыли казармы в Саммер-Глэйде.

Судья Рэйни достал из кармана сюртука сигару и закурил ее.

— Откуда у проповедника Клу такие обширные сведения по этой части, Дженни? — спросил он.

— Я его и об этом спрашивала, Майло. Он сказал, что один из его прихожан держит мотель «Приятное времяпрепровождение» на шоссе милях в трех от города и он будто бы видел на прошлой неделе, что Бетти три раза входила в три разные комнаты с тремя разными мужчинами.

Судья Рэйни, выпустив к потолку струю сигарного дыма, наблюдал, как дым расходится по комнате.

— Лучше бы они переменили название пансионата на какое-нибудь другое, не столь завлекательное, а человеческую природу изменить не старались. По правде говоря, каждый раз как я проезжаю мимо пансионата «Приятное времяпрепровождение», у меня всегда возникают самые игривые мысли. И под присягой мне пришлось бы сознаться, что я не раз давал крюку, лишь бы позволить себе это удовольствие.

— Но ведь проповедник Клу вовсе не шутил, Майло. Он по-настоящему разозлился и вышел из себя. Он говорил, а сам все время хмурился, вытирая заплеванный подбородок, и топал ногами. Он сказал, что считает своим долгом натравить закон на меня и Бетти и положить конец ее безобразному поведению.

— Дженни, сколько человек себя помнит, уже не говоря о писаной истории, всегда существовали привлекательные молодые женщины, такие, как Бетти Вудраф, и, поскольку их права твердо определены законом, всегда найдется кто-нибудь, вроде меня, для защиты их интересов. И можете быть уверены, что пути закона мне известны, поскольку всю мою сознательную жизнь я провел либо в судейском кресле, либо стоя перед ним. Закон есть несгибаемое орудие, управляемое гибкими умами. В пояснение позволю себе привести один-два примера.