Мишель Фейбер - Сто девяносто девять ступеней. Квинтет «Кураж»

Он решил начать с Джулиана, как с самого младшего из оставшихся:

— Я натеюссь, фам фсе поняйтно?

— Разумеется, — высокомерно процедил Джулиан. — Я уверен, что никто из тех, кто хоть раз видел вашу великолепную работу, не будет в состоянии забыть ее. Я сожалею лишь о том, что мне предстоит в это время быть на сцене, а не в зрительном зале.

Ваафельс поспешил заверить его, что он об этом уже позаботился.

— Я путу снимайть бредстафление на фитео, — сказал он.

— Превосходно! Превосходно! — возопил Джулиан, стараясь не смотреть в сторону Роджера Куража, бросавшего на него предупреждающие взгляды. — Видео внутри видео! Настоящий постмодернистский подход!

Ваафельс смущенно заулыбался, когда Джулиан с ехидной улыбкой на лице принялся хлопать его по спине.

Позже, когда Вим Ваафельс отправился восвояси, а Джулиан покинул гостиную, все участники квинтета обратили свои взгляды к Бену, который, сидя на диване, разглядывал первые две страницы партитуры «Partitum Mutante».

— Ну а ты что об этом думаешь, Бен? — вздохнул Роджер.

— Я слишком стар и ничего не понимаю в видео, — вежливо начал Бен. — Но тем не менее одна вещь меня очень беспокоит.

Все еще не в себе после просмотра замедленных родов, Кэтрин, затаив дыхание, ждала того, кто наконец найдет правильные слова, чтобы объяснить терзавшее ее смятение.

— Если перед сотворением мира на сцене будет стоять кромешная мгла, — завершил Бен свою мысль, — то как мы увидим ноты?

Следующий день был предпоследним, который участникам квинтета предстояло провести в стенах «Шато де Лют», и они провели его в препирательствах.

Начало дня не предвещало ничего особенного. Во время непродолжительного периода утренней свежести, предшествовавшей дневной жаре, Кэтрин, как обычно, приготовила Бену овсянку, предвкушая удовольствие, которое ей всегда доставляла молчаливая процедура кормления. Бен ел, Кэтрин смотрела на него, а солнце заливало их обоих ярким светом. Кэтрин морщилась от света, но не отводила взгляда от Бена, а тот, опустив глаза в миску, над которой клубился пар, смущенно улыбался.

Джулиан забился в свою комнату, несомненно не желая возобновления неприятного разговора с Роджером по поводу всей этой истории с Ваафельсом. Роджер высказал неодобрение сарказму, высказанному Джулианом в отношении видеохудожника, поскольку, если тот примет это близко к сердцу, то будет считать, что Джулиан выразил общее мнение всех участников квинтета. Джулиан ответил на это, что он очень надеется, что именно так оно и есть, потому что если Роджер испытывает наплыв энтузиазма при мысли о том, что ему придется выйти на сцену, чтобы петь на фоне женского полового органа высотой с трехэтажный дом, то ему лучше прямо сейчас взять и заявить об этом во всеуслышание.

В результате этой стычки произошла забавная перемена в звуковой атмосфере шато. Джулиан приватизировал телевизор и уволок его в свою комнату, заявив, что если уж ему предстоит провести еще одну бессонную ночь, то ему понадобится хоть какое-то развлечение, чтобы окончательно не спятить. Поэтому, засыпая, Кэтрин слышала теперь из-за стены приглушенные звуки какой-то ссоры, а затем любовного воркования на фламандском языке. Абсолютной ночной тишине пришел конец, но Кэтрин была не вполне уверена, что она этому рада.

Утром, хотя в кухне телевизора совсем не было слышно, Кэтрин почему-то была совершенно уверена, что он по-прежнему работает в комнате у Джулиана — скорее всего потому, что тишина, наполнявшая атмосферу, теперь уже не казалась такой беспримесной, как раньше. Все наполнял какой-то неслышный гул, звуковой эквивалент дыма от подгоревшего тоста, и этот гул затруднял Кэтрин доступ к безмерному молчанию леса. Ей требовалось срочно отправиться в лес, чтобы избавиться от этого навязчивого звука.

К несчастью, Дагмар этим утром почему-то отказалась от велосипедной прогулки. Она появилась в кухне, выглядя раздраженной и не выспавшейся, и, судя по всему, с единственной целью — проверить, не прикасался ли Джулиан к хранившимся в холодильнике яйцам.

— У меня потрескались оба соска, — пробурчала она, отчего сидящий у нее за спиной над миской с овсянкой Бен густо покраснел. — Сначала один еще был ничего, а теперь и он потрескался. Сегодня должен пойти дождь — должен, должен, должен! И я не понимаю, почему вы позволили уйти Виму Ваафельсу живым из этого дома.

Не дождавшись никакого ответа от присутствующих, Дагмар хлопнула дверцей холодильника и, громко топая, покинула кухню.