Мишель Фейбер - Сто девяносто девять ступеней. Квинтет «Кураж»

— Латно, — согласился Вим. — Пуплика котова, нашинаем бредстафление!

Пленка зашуршала внутри видеомагнитофона и экран, на котором до этого мелькали белые хлопья, стал абсолютно черным. Таким он оставался, как показалось зрителям, бесконечно долго — на самом же деле не более тридцати секунд, максимум — минуты.

— Фы толшны бредстафлять, путто уше исполняете броисфетение, — посоветовал Вим Ваафельс певцам.

— Ага, — поддакнул Джулиан, придвигаясь поближе к телевизору — так, чтобы ему было видно лицо Дагмар.

Темнота на экране наконец сменилась темно-пурпурным цветом — а может, это была просто оптическая иллюзия, вызванная напряжением глаз. Но нет — на экране действительно что-то начинало происходить.

— Ф нашале у фселенной не пыло форма, ферно? — объяснял Вим. — И апсолюйтно фсе проискотило фо тьме.

Лента, скользя по головке видеомагнитофона, производила едва слышный пискливый звук, от которого у Кэтрин сводило зубы; у нее возникло острое желание, чтобы Бен запел в своем тибетском стиле, чтобы наполнить наполнившую комнату мглу звуками человеческого голоса.

После того, что показалось целой вечностью, бесформенные чернильные разводы наконец превратились в… во что? В какое-то блестящее темно-сиреневое отверстие.

— Фы уше наферно токаталиссь, што это такой? — спросил Ваафельс.

Повисла неловкая пауза, а затем Бен произнес:

— Я вроде бы догадался, — сказал он спокойным, звучным голосом. — Это — гортань крупным планом, как ее видно в ларингоскоп.

— Ошинь карашо, ошинь! — сказал Ваафельс, довольный тем, что нашел хоть одного понимающего зрителя. — Ф нашале пыло слоффо, ферно? И слоффо это фырфалоссь из корла Покка.

Прошла снова целая вечность. Гортань смыкалась и размыкалась, поблескивая влагой. У Кэтрин засосало под ложечкой: она увидела, что изображение постепенно светлеет, превращаясь во что-то совсем другое, и она гадала, заметили ли это остальные зрители. Лицо Роджера напряжение сделало непроницаемым, он смотрел так, словно боялся упустить какую-нибудь существенную деталь. Джулиан и Дагмар (хотя они пришли бы в бешенство, скажи им кто-нибудь это) выглядели на одно лицо, словно брат и сестра: выражение скепсиса и презрения делали их даже прекрасными. Кэтрин ужасно хотелось посмотреть в сторону Бена, но она побоялась смутить его, поэтому она снова обратила свой взгляд к зияющему плотскому отверстию на экране. При помощи какого-то современного цифрового волшебства гортань начинала на глазах меняться: похожие на половые губы plica vocalis и vollecula [33] Голосовая складка и воллекула ( лат. ). клетка за клеткой разбухали, превращаясь во влагалище беременной женщины. Затем, мучительно медленно, в абсолютной тишине влагалище расширилось и в конце его показалась лоснящаяся от слизи головка ребенка.

Участники «Квинтета Кураж» не промолвили ни слова за все то время, пока на экране происходили эти роды в темпе largo. Впрочем, при этом все они прекрасно помнили, что «Partition Mutante» в любом случае продолжается чуть-чуть больше получаса, а таймер на видеомагнитофоне показывает время с точностью до секунды.

Наконец, когда новорожденный Адам, символ планеты Земля или чего-нибудь в том же роде, окончательно выбрался из утробы матери и предстал на экране во весь свой рост, они смогли перевести дух. Теперь они точно знали, что до окончания представления осталось совсем немного.

— Ошефитно, — прокомментировал, подводя итог, Вим Ваафельс, — на польшой экрайн это броисфоттит софсем трукой фпешатлений.

— Разумеется, разумеется, — сказал Роджер.

— На фестивайль картинка путет ошинь-ошинь польшой, а фы путете ошинь-ошинь маленький. Исобрашений путет апсолюйтно пофсютту, фокрукк фасс…

— М-м-м… — сказал Роджер с таким выражением на лице, с каким, наверное, едят глаз овцы на глазах у вождя племени бедуинов во время ужина, от которого зависит исход мирных переговоров.

— М-м-м… — поддакнула Кэтрин, ужасно обрадовавшись тем, что ее мужу удалось подобрать единственно верное в подобной ситуации выражение.

И тут, словно ниспосланный небесами, маленький Аксель заплакал где-то на втором этаже, и Дагмар покинула гостиную, прежде чем Вим Ваафельс успел у нее спросить, что она думает о его шедевре. Художник был несколько опечален столь внезапным исчезновением единственного представителя своей возрастной группы, но затем решил великодушно обратиться к более взрослым и не столь привлекательным зрителям.