Станислав Штейман - Волшебный жезл

Депутатом Верховного Совета СССР я избирался в течение трех созывов. В 1957 году я перенес очень тяжелую болезнь и с тех пор больше не покидаю пределы совхоза.

В 1946 году в Караваеве развернулись большие работы по строительству жилых домов и производственных помещений. Однажды к нам приехали из города архитекторы, инженеры, планировщики, и мы отправились выбирать место для будущего строительства.

Был зимний солнечный день. Ярко сверкал и искрился выпавший ночью снег. На голубом чистом небе сияло солнце. В отличном настроении мы шагали по глубокому снегу, пытаясь нарисовать в своем воображении будущее Караваево — образцовый животноводческий городок.

После долгих споров решили строиться поближе к реке Сендеге. Тогда здесь рос мелкий кустарник и по рыхлому снегу было протоптано лишь несколько троп. Но я представлял себе новые скотные дворы за ручьем, и силосные башни, и мастерские, и роскошные луга, засеянные разнообразными травами; я представлял себе вереницы автоцистерн с молоком, движущихся по асфальтированному шоссе к городу, и мне казалось, что сбывается давнишний, волнующий и очень сладостный сон, который снился мне много лет назад.

Всю жизнь Пелагея Федоровна Суслова прожила на берегах Сендеги: сначала батрачкой у помещицы Усовой, потом дояркой в Караваевском совхозе. Когда кончилась война с немецкими фашистами, ей было уже много лет — недалеко и до пенсии. Тихая и скромная, со следами былой красоты, всегда повязанная платком, она одной из первых приходила по утрам на скотный двор. За долгие годы жизни не было случая, чтобы Пелагея Федоровна не вышла на работу, не сделала чего-нибудь или недосмотрела.

Говорила она мало, на собраниях выступала редко. Чужой славе не завидовала. Самоотверженность и преданность работе украшали эту тихую скромную женщину.

И вот в 1948 году, за год до выхода на пенсию, ее имя стало известно всем животноводам Советского Союза. Прославилась Пелагея Федоровна коровой Опытницей. Девятнадцать лет ухаживала за ней, кормила ее, доила, следила за ее здоровьем. Сначала эта корова ничем не выделялась в нашем стаде: ни удойностью, ни жирностью молока. Но Пелагея Федоровна хорошо усвоила основное правило в нашей работе: каждому животному оказывать наибольшее внимание, о каждом животном заботиться так, будто это выдающаяся рекордистка. Ведь мы не просто выращиваем животных для получения от них молока — нам нужно выявить лучшие их качества, чтобы передать эти качества потомству. Поэтому за Опытницей Пелагея Федоровна ухаживала так же старательно, как и за самыми лучшими коровами.

Постепенно Опытница увеличивала удои. Шел год за годом. К началу войны она была уже старой коровой: ей было тогда двенадцать лет. В этом возрасте коровы обычно сокращают удой. Так и в учебниках всегда было сказано, что средняя продолжительность продуктивного периода жизни коровы составляет двенадцать — четырнадцать лет. Но Опытница продолжала доиться. Она давала молоко в течение всех военных лет, она давала его и после войны. В 1948 году корове исполнилось девятнадцать лет. От нее ежедневно надаивали еще по 18 литров. Караваевская Опытница стала первой рекордисткой в нашей стране, давшей за свою жизнь больше 100 тысяч литров молока.

Когда сообщение об этом появилось в какой-то заграничной газете, нам сначала не поверили. Один из английских животноводов писал, что сообщение из Советского Союза вызывает удивление. То, что Опытница дала больше 100 тонн молока, — это еще возможно, писал он, но, чтобы она доилась на девятнадцатом году жизни, такого в животноводстве еще не бывало…

Опять в Караваево стали приезжать ученые, журналисты, фотографы. Фотографии Опытницы появились в газетах и журналах. У Пелагеи Федоровны брали интервью.

Особенно удивляло приезжавших, что Опытница была не единственным животным нашего стада, давшим такой высокий пожизненный удой. Они видели на скотных дворах еще десять коров, приближавшихся к рекорду Опытницы.

— В чем ваш секрет? — допытывались они. — Как вы достигаете такого долголетия животных?

Этот вопрос интересовал всех. Я попытался ответить на него в своей новой книге «Совершенствование молочного скота», которая вышла в свет в 1948 году и вскоре была переведена на многие европейские языки. В этой книге, как и в своем докладе, сделанном на заседании ученого совета Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева в Москве, я старался показать, что, кроме «волшебного жезла», о котором писал Чарлз Дарвин, имея в виду искусственный отбор животных и растений, существует еще один «волшебный жезл». С помощью этого «жезла» можно творить подлинные чудеса. Это — полноценное кормление, заботливый уход за животными, продуманная система их выращивания, закалка их организма.