Станислав Штейман - Волшебный жезл

Начальник политотдела Иван Дмитриевич Варварин, видя мое волнение, сказал:

— А ты, Станислав Иваныч, не расстраивайся раньше времени. Решение ведь еще не принято. Напишем в Москву письмо, если надо будет — поедем сами. Короче говоря, будем бороться.

— Будем бороться, — сказал я, — будем бороться изо всех сил! Если даже никак не удастся отстоять все племенное стадо, то, может быть, нам оставят хотя бы Послушницу II, хотя бы ее одну! И мы все начнем сначала, как начинали семь лет назад.

Очень горько было мне в те дни. Ничего я не говорил своим друзьям дояркам, и они не понимали, почему я прихожу на скотный двор такой мрачный и почему с грустью смотрю на животных, будто прощаясь с ними.

В это время я вполне понимал, что животноводство — это мое призвание, самое любимое дело моей жизни. Но главная привлекательность животноводства заключалась для меня в племенном деле. Я все больше убеждался, что качество потомства зависит не только от наследственных данных родителей, но и от тех условий, в которых животные содержались. Улучшая кормление и содержание скота, мы видели, как влияем тем самым и на его потомство. Это значило, что, кроме того «волшебного жезла», о котором писал Чарлз Дарвин, есть еще один «волшебный жезл», с помощью которого можно воздействовать на природу. И вдруг… от всего этого отказаться? В самом начале прервать работу, от которой ждешь замечательных результатов?

«Нет, — решил я, — это невозможно! Надо срочно ехать в Москву и всеми силами добиваться, чтобы совхоз наш оставался животноводческим».

Но уехать в Москву мне никак не удавалось потому что к этому времени разгорелась борьба вокруг выращивания телят в неотапливаемых помещениях.

Телята, которые содержались в холодной бане, были здоровы, веселы, хорошо прибавляли в весе. Одни люди приходили сюда, чтобы собственными глазами убедиться, что телята живы и здоровы. И немало этому дивились. Другие глядели и каркали: «Уморит Станислав Иваныч животных! Непременно уморит!»

Ветеринар пришел в белоснежных фетровых бурках, постоял возле телят, не вынимая рук из карманов, сказал с негодованием:

— Кто вам разрешил морозить телят?

Я ответил:

— А кто мне должен разрешить? Я старший животновод совхоза, я и отвечаю.

Он закричал:

— Вы будете отвечать перед судом! Это вредительство! За здоровье животных я отвечаю. У меня есть диплом! А вы кто такой? Мужик мужиком, летом босой ходите, галстук как следует завязать не умеете, а туда же — какие-то эксперименты устраиваете! Больно много на себя берете!

И верно, я часто летом босой ходил и галстук завязывать не умел. Ветеринар правду говорил. И на правду я не обиделся. Но в его словах мне послышалось то, что уж не раз мне говорили в юности: раз тебе не пришлось получить образование, значит, нечего и думать о самостоятельной научной работе. И это, признаться, меня очень обижало.

Тогда я уже слышал об Иване Владимировиче Мичурине, простом садоводе-любителе, не имеющем никакого ученого звания, который, однако, создавал новые, не существовавшие раньше в природе, сорта фруктов и ягод.

«Наверно, — думал я. — Мичурин не стал бы меня упрекать тем, что я не кончил гимназии и университета, и не стал бы чернить мою работу только потому, что у меня нет диплома».

Через несколько дней вызвал меня к себе директор.

— Свернешь ты себе шею, Станислав Иваныч, жалко мне тебя, — сказал он. — На днях меня переводят работать в другой совхоз, так что мне отвечать за телят не придется, а ты себе шею свернешь. Все специалисты-животноводы говорят — ерунду ты затеял, нельзя выращивать телят в холоде. Так что имей в виду, я тебя по-дружески предупредил, а ты сделай выводы.

Но какие я мог сделать выводы из этого «дружеского предупреждения»? Я и сам знал, что, если телята на холоде погибнут, мне придется за это отвечать. Но я делал так, как считал правильным: всех новорожденных телят продолжал выращивать в холодной бане. Старшим телятам шел уже третий месяц. Они отличались великолепным здоровьем, большим ростом, густой шерстью и удивительной активностью и жизнедеятельностью.

По всем окрестным деревням из уст в уста шла молва о наших телятах. Даже легенды появились, будто телята, рожденные и выращенные на холоде, обросли такой густой шерстью, что стали похожи на медвежат.