Станислав Штейман - Волшебный жезл

И вот, наконец, обе коровы отелились. Обе принесли нам по бычку. Сына Шабрихи мы назвали Шанго, а сына Ревизии — Резвым.

Почти сразу же после отела стали давать эти коровы по два ведра молока. Это было многообещающим началом.

…На скотном дворе тишина. Ульяна Баркова сидит на маленькой скамеечке возле Шабрихи. Ульяна Баркова и сама маленькая, тоненькая, а возле Шабрихи она кажется еще меньше. Она терпеливо массирует вымя коровы.

— Сколько сегодня? — спрашивают Ульяну ее подруги.

Сегодня от Шабрихи надоено 25 литров. На следующий день — 26 литров.

Проходит еще несколько дней — от Шабрихи надаивают уже 30 литров!

Вскоре ее догоняет и Ревизия.

Каждый день по 30 литров молока! Так они доятся месяц, другой, третий, четвертый, и к концу лактации [1] Период от отела до запуска, когда корова дает молоко. оказывается, что от каждой из этих коров надоено больше 7 тысяч литров.

Таких коров прежде в Караваеве не было. В 1927 году, когда я сюда приехал, каждая корова давала в среднем не больше 1,5 тысячи литров молока в год.

Слава Шабрихи и Ревизии быстро разнеслась по всему Костромскому краю. Приехали из города представители губернских организаций. Поздравляют Баркову, поздравляют меня; приходят на скотный двор посмотреть знаменитых коров.

Шабриха лежит важная, спокойная, с достоинством поглядывает на посетителей. Теперь уж никто над ней не смеется, наоборот, слышатся почтительные возгласы:

— Вот так великанша!..

А я стою возле нее и думаю свои думы: «Чтобы давать тридцать литров молока в день, корова должна переработать почти сто килограммов корма. Какой же для этого нужен отлично работающий пищеварительный аппарат! Какое нужно иметь выносливое сердце! Какую развитую мускулатуру и какой крепкий костяк! Правильно я сделал, что купил Шабриху». И я с радостью вспоминаю о сыне Шабрихи — маленьком бычке Шанго, который, может быть, передаст потомству хорошие качества своей матери.

Кроме Ульяны Барковой и Александры Волковой, моими отличными помощницами были доярки Мария Дмитриевна Кошелева, Пелагея Федоровна Суслова, Евдокия Исаевна Грехова, Екатерина Михайловна Воронина. Надо было бы упомянуть и еще многих, потому что с первых же дней все люди, работавшие в караваевском животноводстве, как-то особенно сдружились, стали как бы одной семьей, помогали друг другу и были заинтересованы в успехе общего дела.

У большинства из них за плечами были очень трудные годы тяжелой жизни. Кошелева, Суслова и Волкова всю свою молодость батрачили на генеральшу Усову и ее семью.

Только при советской власти они почувствовали себя полноправными и уважаемыми людьми. И не потому, что так уж сразу им стало хорошо житься, нет, и в те годы жилось трудно, а потому, что впервые в жизни они увидели, что их труд — это труд свободных людей, что работают они на себя, на свое государство, что от их умения, старания и способностей зависит успех общего дела. С большим усердием взялись они за решение нелегкой задачи — улучшить стадо, повысить удои, вырастить ценное потомство.

За каждой дояркой была закреплена группа коров. И все женщины старались лучше ухаживать за ними, чтобы умелым уходом и кормлением добиться самых больших удоев.

Каждый год приносил нам новые радости. В 1929 году мы надаивали в среднем от коровы уже больше 3,5 тысячи литров. А от нашей Шабрихи, так же как от Ревизии, вскоре получили больше чем по 7 тысяч литров молока: бывали дни, когда корова давала по три ведра, а то и больше.

Но что нас особенно радовало, так это то, что лучшие коровы принесли прекрасных сыновей и дочерей. Дочь красавицы Беляны — молодая корова Богатая, так же как и дочь Послушницы I — Послушница II с первых же лактаций стали давать по полтора и два ведра молока в день и по всем данным обещали стать выдающимися животными.

И вот в это время Василия Васильевича Шабарова переводят на другую, более важную и сложную работу, а нам присылают нового директора. Я переживал это как очень большое горе — ведь Шабаров был моим учителем и самым близким другом: с ним я делился своими сомнениями, у него искал советов и поддержки.

Новый директор проработал у нас недолго, и на смену ему вскоре прислали другого человека. И тут начался самый тяжелый период в истории Караваевского совхоза; за четыре года, с 1932 по 1936, в Караваеве сменилось пять директоров.