Филиппо Маринетти - Очарование Египта [litres]

Канал Махмудие полон жидкой луной, ностальгической, как современнейшие и древние верлибры греческого поэта из Александрии Константиноса Кавафиса.

пытаюсь понять психологию древнего и современного Египта, изучая его народ, рассеянный между памятниками архитектуры, священными и бесценными статуями и саркофагами.

Поэт Нельсон Морпурго, 51глава движения египетских футуристов, ведёт меня в музей Александрии. Мы одни лицом к лицу с прошлым в молчании, пропитанном запахами горячей шерсти, селитры и ароматических растений. Его нарушает фугато 52смеющихся голосов и беспокойный звук шаркающих шагов. Это группа школьников, глаза из-под шарфов и чёрных покрывал; однако белые как лепестки камелии руки беззастенчиво ощупывают внушительную группу быков Аписов, поражённые размерами их детородных органов. Подобно тому, с каким благоговением она пьёт воду из Нила, точно так же любая девчушка надеется отыскать в этом почитаемом камне силу сотворения жизни.

Греков и римлян мало волновала эта проблема, и они часто отказывались от детей: египтяне, напротив, презирали и ненавидели бесплодных женщин. Уже окончательно установлено, что Сфинксов усердно тёрли, чтобы накормить женщин массой, которую удавалось соскрести: считалось, что это гарантирует их плодовитость. Такая любовь к жизни оттесняла саму смерть, придавливала её тяжестью полного и неразрушимого саркофага.

Гордость царей продолжала править мумиями или жизнями, навечно заблокированными в роскошных полостях пирамид.

Горячая человеческая солидарность, сила любви и братства и, прежде всего, желание одурачить смерть, привели к созданию общества бессмертных. Они были настолько счастливы вместе наслаждаться жизнью, что желали продлить её вместе в царстве побеждённой смерти.

Перед тем как обессмертить тело, плотно обернув его бинтами, пропитанными солью, его заполняли мясом специально выбранных для этой цели животных, обладавших особыми качествами.

Трудолюбивый и съедобный бык, свирепый и наводящий страх крокодил обожествлялись.

Эта навязчивая мысль о бессмертии сопровождала меня во время посещения университета в аль-Азхар. 53Просторный внутренний двор, окружённый портиками.

В глубине мечеть с куполом, теряющимся вверху в солнечной пыли, и минарет, отбрасывающий вниз, на циновки свежую тень. Атмосфера переполненного гудящего улья под многочисленными стрельчатыми арками. Около двадцати групп студентов.

Каждая из них насчитывает примерно тридцать учащихся. Все возраста. Красные и белые фески и тюрбаны. Они слушают, сгрудившись вокруг скамьи, на которой сидит, скрестив ноги, профессор; он говорит, раскачиваясь всем телом. Ученики копируют колебания его торса, заворожённые вращением и гнусавой кантиленой вечного толкования Корана. Концентрические круги шёпота и молчания вокруг камня мудрости, падающего время от времени.

Сладковатый застоявшийся запах халвы, пищи и испражнений тел, занятых монотонными движениями и не ведающих приключений.

Покидая университет аль-Азхар, мы замечаем что-то вроде кучи дров, среди которых навалены башмаки и шлёпанцы студентов. Густо покрывающая их ностальгическая пыль всех дорог Африки и Азии ведёт беседу с просторной священной нишей, обращённой к Мекке. Синтетическая драма немых объектов, которые вбирает в себя необъятный ислам.

Когда затем, мчась в автомобиле, я поднял голову, то мне тут же представилось, как окружённая башнями песочного цвета Цитадель пытается наколоть на острые концы своих минаретов опостылевшее жужжание английских аэропланов, продолжая, между тем, философически нацеливать свои пушки на молчаливое скопление мусульманских толп.

Они движутся, медленно колыхаясь, мимо известнякового подножия крепостных стен, но при этом кажутся неподвижной, изваянной из одного куска древнейшей вереницей верблюдов, перевозящей камни для построек европейцев.

Истошно сигналя, мы проезжаем между обезглавленных мечетей, однако наша скорость лишь слегка колышет чёрные покрывала арабок, сгрудившихся перед тюрьмой и терпеливо ожидающих, сидя на соломе, часа, когда они смогут увидеться со своими родственниками, заключёнными в тюрьму иноземными захватчиками.