Жан-Поль Рихтер: Грубиянские годы: биография. Том II

Я мог и не упоминать, что, достигнув Фихтельберга, хочу поговорить – письменно – с моим дорогим Хофом, находящимся в Фогтланде, поскольку могу устно болтать на тамошнем наречии и поскольку мой собственный паренек родом оттуда ( mein eigener Kerl daraus her ist). Мое желание, или цель, в таком произведении, как это, состоит и будет состоять в том, чтобы этот умудренный днями и годами город мог наслаждаться сном, который я хочу нагнать на него в сей книге жесткими гусиными перьями, на перинах из мягкого пуха той же птицы…..

Что произойдет дальше, можно узнать из «Предисловия» к «Зибенкэзу», подписанного именем Ж.-П. Фр. Рихтер.

Накануне Рождества 1794 г. Жан-Поль из Берлина, где вышла его книга (первая часть «Зибенкэза»), приезжает в Шеерау ( вымышленный город, упоминаемый в «Геспере» и других жан-полевских произведениях). Он приходит в лавку господина Якоба Эрманна (Jakob Oehrmann : фамилия ассоциируется с Ноегтапп , «слушающий человек», Ohrmann , «человек-ухо», и Ehrmann , «порядочный человек»), чтобы там составить предисловие к своей новой книге («Зибенкэз»). Якоб Эрманн характеризуется на протяжении этого текста по-разному: «мой бывший судебный сеньор» ( Gerichtherr ; в «Грубиянских годах» эту роль исполнял генерал Заблоцкий), «негоциант [как Петер Нойпетер – Т. Б.] и судебный сеньор» ( Kauf – und Gerichtberr ), «капитан» ( Hauptmann ), «старший судья» ( Gerichtprinzipal ), «ходячий Ост-Индский торговый дом» ( lebendiger ostindischer Haus). Дочку Эрманна зовут Иоганна Паулина (как самого Жан-Поля: Иоганн Пауль или Жан Пауль). Про себя Жан-Поль говорит, что был возведен в сан князя (в последней главе романа «Геспер»). А еще он пишет об этих персонажах ( Зибенкэз , с. 7–8):

Дело в том, что, стоя у печки, я мысленно исследовал публику и нашел, что ее можно разделить на три категории – на покупающую, читающую и избранную публику , подобно тому, как многие мистики различают в человеке тело, душу и дух. Тело , или покупающая публика, состоящая из дельных теоретиков и дельцов-практиков, это истинное corpus callosum [ «мозолистое тело», сплетение нервных волокон в головном мозге, соединяющее правое и левое полушария. – Т. Б.] империи, требует и покупает самые крупные, объемистые и увесистые книги и поступает с ними, как женщины с поваренными книгами, а именно – раскрывает, чтобы работать, руководствуясь ими. <���…>

Вторая часть публики – душа , или читающая публика, – состоит из девушек, юношей и праздных людей. Я воздам ей хвалу в дальнейшем, ибо она читает всех нас… <���…>

Избранную публику, или дух , я мог бы и не упоминать; те немногие, которые, подобно Гердеру, Гете, Лессингу, Виланду и еще нескольким, умеют ценить не только искусство всех наций и все эстетические ценности, но и более возвышенные, как бы космополитические красоты, составляют меньшинство при голосовании; но они еще и потому мало существенны для автора, что не читают его.

Цель Жан-Поля (там же , с. 10 и 12; курсив мой. – Т. Б.): «…я считал своим нравственным долгом усыплять отца если не пением, то разговором, а затем рассказывать бодрствующей дочери все то, что я рассказываю публике посредством печатного станка… Тогда наступал мир, тогда я и дочь открывали окно наружу, к звездам и цветам, и я утолял жажду этой бедной души медвяным соком прекраснейшей флоры поэзии».

Интересно, что Жан-Поль хочет поднести Паулине свое сочинение и, в частности, ту его часть, которая называется «Плодовый эскиз», «в качестве сладкого фруктового десерта»: «и в этом наливном спелом плоде, в яблоке <���…> я хотел бы засесть сам в качестве яблочного червя. Это было бы прекрасным переходом к моему уходу или прощанию , так как я не знал, случится ли мне, после того как станет известным мое новое княжеское звание, когда-либо еще раз увидеть или услышать Паулину, этот цветок-полип, с его трепетными, нежными щупальцами, которые лишены зрения, но обладают чувством и лишь потому тянутся к свету» ( Зибенкэз , с. 18; курсив мой. – Т. Б.). То есть Жан-Поль, как персонаж романа , хочет остаться в этом романе в качестве микро-змея, соблазняющего душу-Еву яблоком познания… В «Грубиянских годах», в сцене предъявления векселя, тоже неожиданно появляется червяк (с. 492–493):

Она [Рафаэла] отдернула в сторону белый полог кровати и показала ему [Вальту] короткую продолговатую выемку на ослепительной перине, со словами: «Здесь он всегда лежит по утрам, этот очаровательный червяк ( der holdselige Wurm ), которого я выкармливаю, солдатское дитя…