Фрэнк Харди - Власть без славы. В двух книгах

Гиббон так судорожно комкал в руках газету, что казалось, она вот-вот разорвется.

«…вы сами являетесь владельцем нескольких кабаков, и вам принадлежат закладные на помещения многих других. Таким образом, вы лично заинтересованы в торговле спиртными напитками. Кроме того, мне известно из достоверных источников, что вы агент и юрисконсульт землевладельца Джо Джонсона, который не обрабатывает свои земли, а ведет букмекерство в грандиозных масштабах и имеет в Мельбурне недвижимую собственность, включая несколько ресторанов. Если людская молва — не пустая болтунья, как принято думать, то этому гиганту корысти принадлежат и другие дома, которые пользуются еще худшей славой, чем самые подозрительные кабачки, ютящиеся в темных закоулках».

Сэр Сэмюэл глухо застонал и стал читать дальше:

«…вы не раз давали деньги в долг самой недостойной и безнравственной женщине в Мельбурне — мадам Брюссельс, этому воплощению разврата, которая много лет живет за счет позора своих сестер по греху и чье заведение вот уже свыше четверти века чернит хваленую праведность нашей „волшебной столицы“…»

Гиббон не дочитал статьи. Хуже этого уж ничего быть не может. Отшвырнув газету, он погрузился в мрачное раздумье. Под ложечкой у него сосало, словно он уже несколько дней ничего не ел, и весь он дрожал мелкой дрожью.

Невозможно предстать в палате перед лейбористами после этого! Сейчас же подать в отставку и навсегда уехать из Австралии! Раз его двойная игра разоблачена, какой смысл упорствовать? У него есть титул, есть состояние, а политика ему и так надоела. Чем скорее океанские воды лягут между ним и Мельбурном, тем лучше. Неизвестно, что еще может придумать Джон Уэст. Не стоит дожидаться, когда он бросит бомбу в твою гостиную. От одной этой мысли у Гиббона волосы стали дыбом.

Премьер снова приотворил дверь.

— Ну, раздобыли номер «Истины», Сэм?

— Чему вы рады? — огрызнулся Гиббон. Он терпеть не мог Бонда: вечно язвит, паясничает, — Как бы вам не заплакать!

— А что?

— Вот напишут про ваши земельные махинации или про спикерский жезл, который вы забыли у мадам Брюссельс.

Улыбка сошла с лица Бонда. А ведь верно, чем черт не шутит! Он стал лихорадочно перебирать в памяти происшествия последних дней. Боб Скотт на вчерашнем заседании назвал его земельной акулой! А все этот законопроект. И дернул же черт внести его!

— Уэст не посмеет!

— Как сказать! Я бы не поручился.

Бонд предпочел переменить разговор.

— Звонят уже, идем в палату?

— Вы что? Воображаете, что после этого я появлюсь перед Скоттом и Гарсайдом и перед всей этой шайкой?

Не прошло и недели, как сэр Сэмюэл Гиббон навсегда покинул Австралию. Вскоре за ним последовал премьер-министр Бонд, решивший провести полгода вдали от родины.

Третья жертва, намеченная Джоном Уэстом, оказалась менее податлива. Сэр Джордж Суинтон намекнул, что лейбористы, возражавшие против закона об азартных играх, были подкуплены. Джон Уэст объявил, что на предстоящих выборах будет поддерживать независимого кандидата и провалит кандидатуру Суинтона, В ответ на это Суинтон удвоил выпады против Уэста, а тот предупредил, что ответит на все обвинения на собрании, где Суинтон будет выступать со своей последней предвыборной речью.

Тысячная толпа, до отказа переполнившая зал, с удивлением рассматривала элегантно одетых молодых людей, в несколько рядов сидевших на эстраде позади Суинтона и председателя собрания. В проходах стояли полицейские.

Джон Уэст стоял в задних рядах, окруженный своей многочисленной шайкой во главе с Ренфри и Диком. Джон Уэст был уверен, что Суинтону не удастся подкрепить свои нападки доказательствами, и считал себя несправедливо оклеветанным. Настроение у него было самое боевое.

План, разработанный Джоном Уэстом, состоял в следующем: как только откроется собрание, он пройдет на эстраду и будет записывать слова Суинтона; потом он потребует, чтобы Суинтон привел доказательства. Затем Дик Капуста поведет сотню испытанных драчунов на приступ эстрады; Суинтона и председателя изобьют, а дальше вести собрание будет Джон Уэст.

Увидев, что председатель встает, чтобы открыть собрание, Джон Уэст прошел по среднему проходу на эстраду, уселся на стул и положил шляпу на пол, опасливо оглядываясь через плечо. Под приветственные крики из первых рядов и шиканье из последних оратор начал свою речь.

— Господин председатель, уверенно произнес Суинтон. Он привык выступать в сложной обстановке. В девяностых годах он слыл радикалом, но по мере усиления лейбористской партии все сильнее тяготел к консерваторам.