Сюсаку Эндо - Посвисти для нас

«Если бы не было войны, Хирамэ мог бы жениться, стать отцом нескольких ребятишек».

Незаметно для самого себя он стал произносить про себя теснившиеся в душе слова на кансайском [42] Диалект японского языка, распространенный в районе Кансай — регионе в западной части о. Хонсю, где расположены, в частности, крупнейшие торгово-промышленные центры Осака и Кобэ, а также две древние столицы Японии — Киото и Нара. диалекте, на котором он говорил, когда учился в школе Нада:

«Если бы не война… может быть, тебе не пришлось бы умирать вот так, в одиночестве…»

Вот почему я не могу думать о вас с Хирамэ по отдельности, говорил Одзу Айко. Вы разделили одну судьбу. Я еще живу, а Хирамэ умер, а теперь ушла и ты.

«Я тоже когда-нибудь присоединюсь к вам в вашем мире».

В пустых бетонных стенах не нашлось ни одного цветка, чтобы украсить останки Айко. В тишине Одзу закрыл глаза, и по щекам его медленно потекли слезы. Слезы, которые поколение Эйити никогда не сможет понять. Они понятны лишь поколению, потерявшему в войне родных и любимых.

«Какое жалкое помещение, — проговорил Одзу, обращаясь к Хирамэ. — Ни цветов, ни семьи».

«Раз так… — прошептал Хирамэ. Его лицо плавало в слезах Одзу, — может, посвистишь для нас? В школе у тебя классно получалось. Для нее и для меня».

Одзу вытянул губы трубочкой и попробовал свистнуть. Но с губ сорвался лишь слабый оборванный звук.

Заведующий отделением Утида сидел в том же конференц-зале, где они недавно встречались с сотрудником фармацевтической компании. Барабаня пальцами по столу, он пытался собраться с мыслями, но переполнявшая грудь тревога не проходила.

В дверь постучали.

— Войдите.

Появились Курихара и Эйити, оба в белых халатах. Они поклонились и, не говоря ни слова, сели за стол друг против друга.

— Никто вас не заметил? — спросил завотделением, не переставая выбивать дробь по столу.

— Нет, мы незаметно.

— М-м… — Утида помолчал. — Опаздывает Старик…

— Думаю, будет с минуты на минуту…

Повернулась дверная ручка, и вошел профессор Ии. В руке он держал трубку. Все трое встали, приветствуя его.

Завотделением склонил перед профессором голову:

— Просим извинить нас за непростительный промах.

— Не надо. — Старик пожевал потухшую трубку. — Лучше обрисуйте ситуацию.

— Несколько раз звонил этот журналист, Югэ. Я не могу бесконечно от него бегать, хочу сегодня вечером с ним встретиться.

— И?..

— Хотелось бы знать ваше мнение, что я должен ему сказать…

— Да-а… — Профессор Ии вздохнул и закрыл глаза. — Сначала я хотел бы послушать, какие у тебя мысли.

— Во-первых, можно настаивать, что смерть пациентки не вызвана новым препаратом. Но проблема в том, что это не обязательно разрешит ситуацию.

— То есть?

— Газетчиков куда больше причины смерти пациентки волнует то, что мы использовали новый препарат без ее согласия.

— А ты можешь им сказать, что у нас было ее устное согласие?

— Я думал над этим, — кивнул Утида, — но не вызовет ли это еще больше проблем, если они начнут копаться в том, почему мы исключили другие противораковые препараты и оставили только новый.

— Думаешь, они полезут в эту тему?

— Этот Югэ очень дотошный малый… Он уже обошел многих медицинских авторитетов, понабрался знаний по предмету.

Курихара и Эйити слушали их разговор молча. Им было совершенно очевидно, что профессор Ии находится в замешательстве. Заметив, что трубка погасла, он достал из кармана зажигалку, повертел в руках.

— И мы никак не можем помешать, чтобы он это напечатал?

— Мы и так и эдак пробовали… — Утида слегка покачал головой. — Ничего не выходит.

— Ах ты!..

— В терапевтическом уже, похоже, что-то разнюхали. Радуются, наверное. Видно, надеются перехватить у нас контроль над онкологическим центром.

О соперничестве за контроль над онкологическим центром университетской больницы, которое велось между клинико-хиругическим и терапевтическим отделением, знали все. Если случай с Айко Нагаямой будет предан гласности, это, конечно, нанесет удар и по профессору Ии, и по всей хирургии. Одной этой мысли было достаточно, чтобы вызвать радость в терапевтическом отделении. Утида боялся, что его отделение потерпит поражение в этой борьбе.

Все четверо молчали. Молчали и думали об одном и том же выходе из положения. Однако никто не решался первым заговорить об этом.

— Курихара! — не выдержал Утида. — А ты… что думаешь? — Он посмотрел на него пристальным испытующим взглядом. Это был сигнал Курихаре огласить то, о чем все они сейчас думали.