Джим Кокорис - Богатая жизнь

— Как тебе Кентукки? — спросил он, а я уставился на еще одну тарелку хлопьев.

— Кентукки? — Я-то думал, что мы в Теннеси.

— Кентукки, пятнадцатый штат в Союзе. Здесь живут резвые лошадки и еще более резвые бабенки. Ты сейчас рядом с Бардстауном. Неплохой городок. Спокойный и чистый. Мировая столица бурбона.

Я ел хлопья. В них не хватало сахара, но я не осмелился попросить его. Карл-Медведь и так был добр ко мне, и я не хотел его беспокоить лишними просьбами. Понимал — в нем мое спасение.

Он сложил руки на столе так, как будто собирался молиться.

— Я переехал сюда из Мемфиса много лет назад. Черт, хотелось мне съездить в Чикаго, но не получилось. Может, и съезжу еще, не знаю. Кентукки почему-то держит. Хотя, живи я в Айове, наверное, сказал бы то же самое. Думаю, мне не нравится путешествовать.

— Вы брат Бобби Ли?

Карл-Медведь поднялся из-за стола, подошел к небольшому кухонному столу и налил себе кофе.

— К сожалению. Есть две вещи, которые человек не может изменить. Одна из них — это то, кто твои родные. Если спросишь, какая вторая, — это погода.

Он сел и, прежде чем отхлебнуть из чашки, подул на кофе.

— Знаешь, твоего отца занесло, — сказал он. — Я говорю о Бобби Ли, а не о твоем чикагском отце. Он всегда выбирал не тот путь. — Он снова подул на кофе и отхлебнул глоток. — Расскажу кое-что о твоих родных. Мы не все такой мусор, как он. Я служил в армии и три года учился в университете Боулинг Грин. Работники на винокурне хорошего мнения обо мне, у меня там есть будущее. Хотя, для того, чтобы продвигаться на этой фирме, надо вернуться в университет и получить диплом. Я старался стать лучше, а он нет. Сестра наша тоже кое-чего достигла. Она медсестра в отделении интенсивной терапии в Лексингтоне. Сейчас уже старшая сестра, заправляет там всем. Черт, она даже подумывает поступить в школу совершенствования медсестер. Если другие могут, почему ей не попробовать? Когда я думаю о ней, вижу, что ты чем-то ее напоминаешь.

Он встал, подошел к столу и подлил кофе, потом опять сел за стол, и деревянный стул заскрипел под ним.

— Знаешь, ему не надо было увозить тебя, но думаю, если он сам вернет тебя, то отделается легко, более или менее. Он не сделает тебе вреда. Подожди немного. Скоро будешь дома, может быть, завтра вечером, зависит от движения на шоссе. Я знаю, что рискую, не сообщая в полицию, но он мой брат. И я делаю это ради нашей матери.

При упоминании о матери он замолчал. Отхлебнул кофе, и в черной бороде появилась дырочка — его рот. Взглянув в окно над кухонной раковиной, я увидел солнечные лучи, дробившиеся в голых ветвях деревьев. Других домов видно не было, я понял, что мы где-то в глубине леса. Дом Карла-Медведя был небольшим — всего две комнаты, но в нем было чисто. Вдоль одной стены тянулись книги, а другая вся была увешана картинками, изображавшими рыб и собак. На столе стояла небольшая ваза с засохшими желтыми цветами.

Он заметил, что я оглядываюсь по сторонам.

— Как тебе мой медведь?

Я посмотрел на медведя. Пасть у него была устрашающая, но зубы пожелтели и поблекли, а глаза были просто полированными мраморными шариками.

— Хороший. То есть, хочу сказать, большой.

— Если тебе интересно, я выиграл его в покер около двадцати лет назад, еще когда учился в колледже. Но женщинам говорю, что сам его убил, на них это производит впечатление, особенно если они необразованные. На необразованных женщин легко произвести впечатление. Но, черт, сейчас я не так уж часто привожу сюда женщин. Старею. Как и этот медведь.

Когда я покончил с хлопьями, он взял у меня тарелку и отнес к маленькой раковине в углу, ополоснул ее и тщательно вытер ярко-красным полотенцем. Потом обернулся ко мне и скрестил на груди свои громадные руки.

— Жаль, что обстоятельства не позволяют, а то мог бы остаться тут пожить, мы бы узнали друг друга получше, — сказал он с легкой улыбкой. Потом покачал головой. — Но обстоятельства не позволяют, поэтому уезжай. К своей семье. Там, на севере.

Вскоре с бензозаправочной станции вернулся Бобби Ли, и я залез на заднее сиденье машины, приготовившись ехать. Я все еще чувствовал себя неважно, но температура спала, и я цеплялся за надежду, что мы вот-вот поедем.

— Береги себя, мистер «Хорошо», — сказал Карл, нагибаясь к окну и протягивая мне клочок бумаги с телефонным номером. Потом он повернулся к Бобби Ли и сказал ему: — Если его отец не позвонит мне через двенадцать часов и не скажет, что с ним все в порядке, я звоню в полицию, и они начнут охоту за тобой, как за паршивой собакой. Ты именно это и есть, братишка. Верни его, это твой единственный шанс, даю его тебе в память о нашей матери. Когда вернешься из Чикаго, то дуй прямо в Канаду. Они там не такие ушлые, и может быть, и попадутся на один из твоих трюков.