Лариса Федорова - Не лги себе

— Иван Брусницын? — не поверил Шурка.

— А кто же еще! Наши, антроповские, его видели, зачем им врать. Лучше бы не говорили. Так заболело мое сердце, так заболело…

Она выпустила петуха из рук, выпрямилась во весь рост и прошла мимо Шурки на огород, чтобы там, прислонившись к старой яблоне, наплакаться вволю.

Утро застало Шурку в пути. По талой мартовской дороге он шагал в соседнюю деревню, к родственникам. Вчерашний разговор с матерью так и оборвался. Не посмел Шурка бередить ее рану. Мать считалась на деревне брошенной. Это горше и обиднее, чем вдова. Сразу после окончания войны она еще пыталась отыскать летчика, писала на Украину в то село, что было его родиной, но никто оттуда не отозвался. То, что он не погиб, она знала твердо. Последние письма его были мечены маем, месяцем победы.

Шурка и раньше подумывал, что надо бы разыскать отца. Но мать сказала, что обойдутся они и без Ивана Брусницына. Видно, стыдилась старших своих детей — Виктора и Лидии.

Теперь же, после вчерашнего разговора, сомнений у Шурки не было. Разыскать отца должен он, Шурка. Ну, не совсем самостоятельно, а при помощи дяди Степана, бывшего фронтовика, разведчика. От него, брат, не ускочишь, найдет!

Хорошо, допустим, найдет дядя Степан летчика, а дальше что? — спрашивал себя Шурка, старательно обходя на дороге большие талые лужи. Что будет дальше, он не знал. Да и не важно это. Главное — убедиться, что летчик Иван Брусницын действительно есть на свете. Пойдет Шурка служить в армию, а там все ребята отцами хвалятся, особенно у кого отцы военные.

Так в серьезных размышлениях дошагал Шурка до деревни. Вот и знакомый дом с нарядным крылечком, изукрашенным резьбой. Дядя Степан старательный. Он и сам, как добротная хоромина, — крепок, высок и надо лбом желтая резьба кудрей, которым завидуют все девки.

Но дяди дома не оказалось, а тетка стирала, согнувшись над корытом, и едва обернулась на почтительное Шуркино «здравствуйте».

— Каким тебя ветром?

— Каникулы у нас…

— Ну, раздевайся. Мать-то как поживает?

— Хорошо, — не совсем уверенно ответил Шурка.

Тетка сразу обернулась красным распаренным лицом.

— Уж, поди, хорошо… Как лишилась законного мужа, так и не живала она хорошо. С Василием Егоровичем, верно, обеспеченно жила. Да и так не бросил бы ее колхоз — вдовы все в почете. И зачем она с летчиком этим связалась?

Шурка побагровел. Тетку Дарью он всегда недолюбливал: уж больно она языкатая, и нет у нее к людям подхода, как говорит мать.

— Пойду я на улицу, — сказал Шурка, — там подожду дядю Степана.

— Ладно, раздевайся, уж больно обидчивый. Вон идет твой дядя Степан, сейчас обедать станем.

Шурка облегченно перевел дух и в нетерпении сам распахнул дверь, чтобы впустить в нее хозяина.

— A-а, это ты, сынок, — приветствовал тот племянника. — А я вот с фермы, телятник перегораживал. Давно ты у нас не был. Когда же я тебя плотницкому делу обучать стану? Может, сегодня и начнем?

Речь дяди Степана лилась легко и весело. Шурка отвечал ему в тон, что, дескать, плотничать он готов, да только не сегодня, не уйдет от них время, а вообще-то он уже подумывает, кем ему стать — может, летчиком?

— А что же, вполне доступно, — ответил дядя, садясь за стол рядом с племянником, — парень ты здоровый, да и голова у тебя смекалистая. Небо, оно, брат, каждому не дается…

Так и вертится на языке у дяди словечко о летчике Брусницыне: дескать, давай, племянник, равняйся на отца, но не сказал дядя Степан этого словечка по своей деликатности. Шурка благодарно посмотрел на него.

— А я к вам, дядя Степан, за советом пришел. Отца хочу разыскать.

— Брусницына? — удивился дядя. — Ну и ну. Чего это?

Тетка сразу затараторила:

— Я сразу догадалась, как только в дверь он ввалился. По глазам его прочитала. Стоит на пороге, мнется, шапчонку то на лоб, то со лба сдвинет. Нет, скажи, чего надумал! Да зачем он тебе спонадобился?

— Подожди, Дарья. Это кто же тебя надоумил, рынок?

— Никто, — поспешно заверил Шурка, боясь, что тетка начнет строить всякие догадки насчет матери.

— А может, мать? — осторожно спросил дядя.

— Нет, нет, ничего она не знает. Я сам по себе. Не маленький ведь. Наши, деревенские, говорили, что в Москве его видели, в автобус он садился…

— Разговаривали с ним?

— Да нет… — покраснев за отца, ответил Шурка. — Они окликнули, а он…

— Ошиблись, — сказал дядя. — Поверь мне, сынок, ошиблись. Не поверю я, чтобы Иван Брусницын к знакомым людям не подошел.