Миклош Залка - Осада

В комнате было темно и чем-то воняло. Судя по голосам и огонькам сигарет, здесь находилось человек двадцать солдат, которые о чем-то тихонько переговаривались между собой.

Габриэлла опустила руки. Лицо ее все еще горело от полученных оплеух. Она достала сигарету и дрожащей рукой прикурила. Жадно затянулась несколько раз.

Неожиданно солдаты замолчали, а затем один из них спросил:

— Ты женщина?

— Да, — ответила она.

Стало подозрительно тихо. Обеспокоенная этим молчанием, Габриэлла с опаской спросила:

— А почему вы спрашиваете? Разве это так уж плохо?

— Не плохо, — ответил тот же голос, а после небольшой паузы добавил: — Как раз наоборот…

Габриэлла сделала несколько глубоких затяжек. «Как раз наоборот…» Брови ее удивленно полезли вверх. Ей не понравилось, что солдаты перешептываются и, видимо, что-то замышляют против нее. Немного помолчав, она спросила:

— Неужели вы способны изнасиловать своего человека?

Кто-то из солдат хихикнул, а затем сказал:

— Человека нет… а тебя попробуем по очереди…

И в тот же момент на рот Габриэллы легла чья-то рука. Кто-то сильный бросил ее на лавку и начал срывать с нее одежду. Она хотела закричать, но рот ей сжали еще крепче, и крик превратился в стон. С этого момента она ненавидела своих соотечественников, скрипела зубами, старалась вырваться, но ей это не удалось. Вскоре она потеряла сознание…

Командир дивизии СС «Хуняди» вызвал к себе гранатометчика Петера Фёльдеша, попавшего в дивизию в числе последних добровольцев.

Петер Фёльдеш догадывался, зачем его вызывают: об этом ему сказал ротный командир, отправляя в штаб, более того, он даже поздравил его.

В штаб дивизии, располагавшийся в ближнем тылу, Петер пошел с сопровождающим, так как приказ запрещал солдатам ходить в одиночку по улицам города.

«Смешно, да и только…» — подумал Петер, хотя на самом деле у него не было ни малейшего желания даже улыбнуться. Охотнее всего он бы заревел. «Подумать только, Петер Фёльдеш — прапорщик…» На минутку он остановился, вынул пачку сигарет из кармана шинели и, сунув одну сигарету в рот, полез за спичками.

— Прошу вас, господин прапорщик… — сопровождавший Петера солдат опередил его и, чиркнув спичкой, широко и добродушно улыбнулся.

Брови Петера удивленно взлетели вверх, он наклонился к огоньку. «Скотина… он еще и завидует мне…» Прикурив, Петер с силой выпустил изо рта клуб густого дыма.

На душе у Фёльдеша стало тоскливо, он вовсе не намеревался делать в армии карьеру. Когда он подписывал бланк заявления о добровольном вступлении в армию, то уже тогда решил, что при первой же возможности дезертирует и вернется домой. Оказавшись среди таких же, как и он сам, добровольцев поневоле и по глупости, Петер вел себя скромно и чаще молчал, насмешливо улыбаясь только тогда, когда безусые, не нюхавшие пороха юнцы громко бахвалились своими подвигами. Он охотно послушал бы их тогда, когда они, побывав на передовой, вернутся в казарму, наложив от страха в штаны. Петеру стало даже немного жаль, что такое наслаждение он уже вряд ли испытает, так как отколется от этой пестрой компании намного раньше и навсегда. Иногда к новичкам-добровольцам приходил кто-нибудь из офицеров, чтобы набрать охотников для выполнения того или иного боевого задания. Петер Фёльдеш с изумлением смотрел на кандидатов в герои, извлекая для себя наглядный урок и думая о том, что зверинец господа бога поистине никогда не оскудевает, так как на смену любому, даже самому большому, скоту обычно появляется еще больший. Если бы незадолго до этого кто-нибудь сказал ему, что он действительно добровольно, без принуждения, и даже с радостью сам будет проситься на передовую, Петер расхохотался бы тому прямо в лицо. А собственно говоря, все так и случилось.

Однажды, когда очередная группа кандидатов в герои отправилась на фронт, чтобы на самом деле стать там ими, если удастся, конечно, Петер Фёльдеш сидел среди солдат и, хлебая солдатскую баланду, спросил, кто именно еще решил вступить на путь доблести и славы, чью порцию баланды (хотя она и была невкусной, да и порция маленькая) можно было бы слопать. Случилось так, что именно в этот момент к ним заявился капитан, который приказал немедленно закончить есть и построиться. Петер Фёльдеш встал в строй, надеясь в глубине души, что сейчас снова будут набирать в герои и, следовательно, появится возможность за ужином съесть чью-то лишнюю порцию. Однако на этот раз капитан объявил, что все они сейчас отправятся на татуировку, которой подвергаются все солдаты германской империи, попавшие служить в войска СС.