Миклош Залка - Осада

— Я прекрасно знаю, что именно мама отдавала вам на сохранение, тетушка Ач. У меня даже сохранился список всех вещей, подписанный мамой, вами и двумя свидетелями.

— Разве твоя мать делала такую опись? — ужаснулась привратница.

— Вы лучше соберите вещички, а я часа через два зайду к вам с распиской, что все от вас получил… — И, не попрощавшись, Вильмош вышел из квартиры привратницы.

Поднявшись к себе, он к полудню привел комнату в относительный порядок.

«Теперь Катица смело может приходить сюда…» — подумал он и улыбнулся.

Выйдя в кухню, Вильмош сказал соседке:

— У меня есть кое-какая лишняя мебель: кровать, например, диван, которые вы смело могли бы перенести к себе… Все равно мне они не нужны. Вот придет ваш муж, заберите их, пожалуйста…

— Вы сначала со своей женой посоветуйтесь, а уж потом решайте…

Через два часа Вильмош снова спустился на первый этаж к привратнице, на кухонном столе которой лежала куча вещей, которые он тут же забрал и унес к себе в комнату.

«Все вроде бы в порядке, — подумал Вильмош, еще раз осмотрев комнату. — Пора бы уже и Катице прийти…» Он даже начал беспокоиться о девушке, хотел пойти встречать ее, но побоялся, что они могут разойтись. Съев остаток мамалыги, Вильмош заправил постель чистым бельем. «Лампу нужно достать керосиновую…» Попросив у Ковачей лампу, он зажег ее и стал ждать прихода Катицы.

Стука в дверь он не расслышал, а вдруг услышал голос соседки, которая кому-то говорила:

— Пожалуйста, пройдите сюда…

Вильмош мигом подскочил к двери.

Катица вошла в комнату и в нерешительности остановилась на пороге. В руке она держала сумку, которую тут же поставила на пол.

— А твоя мама? — спросила девушка, закрыв за собой дверь.

Вильмош молча покачал головой.

— Я так ждал тебя, — проговорил он, густо краснея. Вильмош хотел обнять девушку, но она стояла такая настороженная, что он не осмелился сделать это. — Что случилось?

Катица молчала.

Тогда Вильмош подошел к девушке и начал расстегивать пуговицы на пальто, но Катица оттолкнула его.

— У меня на глазах расстреляли одного человека… Правда, это был нилашист, но все равно… — проговорила она, глядя в пол. — Это было что-то ужасное…

— Я люблю тебя, дорогая. Забудь обо всех ужасах и считай, что ты дома.

Катица вздохнула и, поправив платок на голове, почти шепотом произнесла:

— Я так устала.

Вильмош снял с нее пальто.

— Ляг и отдохни… Постарайся обо всем забыть…

— Хорошо, что здесь тепло. — Девушка слегка улыбнулась. — Оставь, я сама… — Поставив сумочку на стол, она сказала: — Я, пожалуй, лягу, а то меня совсем ноги не держат. Сядь рядом и обними меня, а то я никак не успокоюсь…

В этот момент дом содрогнулся, в рамах задребезжали стекла. Послышался какой-то нарастающий грохот, сопровождаемый резким неприятным свистом, а небо расчертили на части длинные огненные параллельные линии. Когда они погасли, стало почти совсем темно, но ненадолго, так как вслед за первым залпом последовал второй, третий и снова по стенам заметались огненные блики.

«Русские обстреливают Буду… Значит, гитлеровцам и нилашистам уже никогда не вернуться в Пешт…»

Вильмош обнял Катицу, которая дрожала то ли от испуга, то ли от нервного напряжения. Он смотрел на ее лицо, заглядывал в глаза, которые постепенно теплели и еле заметно улыбались.

«Вот мы и дома… — думала в тот момент девушка. — Наконец-то мы у себя дома…» Она улыбнулась Вильмошу уже открытой счастливой улыбкой.

«Катюши» все еще продолжали обстреливать Буду…

«Значит, русские войска не сегодня завтра полностью овладеют Будапештом, а затем и всей Венгрией… Осаде пришел конец… Наступит долгожданный мир, когда смолкнут орудия и минометы, когда с неба не будут больше падать на землю бомбы, от воя которых кровь стынет в жилах, а сердце, кажется, уходит куда-то в пятки, не будут строчить пулеметы и автоматы… Настанет желанная тишина, по которой так соскучились люди. Не нужно будет никого бояться. — Так думал Вильмош, охваченный радостным чувством свободы. — Люди смогут не только вылезти из подвалов и убежищ на белый свет, увидеть над головою небо, вдохнуть в легкие свежего воздуха, пахнущего дунайской водой и будайскими горами, но и смогут отправиться по своим домам и квартирам, где их будут ждать родные и близкие, которые первыми воспользовались дарованной им свободою и первыми пришли домой… Ну а если кто все еще не смог побороть в себе робости и до сих пор прячется или скрывается, на их розыски радостными гонцами отправятся родственники, встреча с которыми наполнит счастьем сердца и ищущих, и разыскиваемых… Вот когда можно будет, не стесняясь и не боясь, поблагодарить солдат с красными звездами на шапках…»