Миклош Залка - Осада

Маршал не слышал слов телефониста, он внимательно разглядывал генерала, который вдруг медленно встал, лицо его сильно побледнело.

— Вас вызывает Москва, — тихо проговорил генерал.

Маршал взял трубку и откинулся на спинку стула.

— Слушаю! — Маршал перевел взгляд с лица генерала на его правую руку, в которой тот зажал трубку.

— Да, — сказал маршал. — Здравствуйте…

Розанов застыл по стойке «смирно». Тон голоса у маршала стал совершенно другим, чем до этого. Однако генерал никак не мог понять, как тот мог так спокойно разговаривать с высоким начальством. «Привык, видимо… Если бы я хоть раз вот так же смог бы…» — подумал о себе Розанов, но представить этого никак не мог.

— Нет, Иосиф Виссарионович. Будьте спокойны…

У Розанова даже дыхание перехватило при этих словах маршала.

— Да, получил. В известной степени я оцениваю это иначе. Разумеется, я доложу об этом более подробно. Отошлю завтра с нарочным.

Розанов смотрел на маршала такими глазами, будто видел его впервые в жизни.

— Спасибо, Иосиф Виссарионович. До свидания… — Маршал хотел встать, чтобы положить трубку, но Розанов вежливо протянул к нему руку. Маршал почти с сожалением взглянул на генерала и сунул трубку ему в руку.

Маршал обвел кабинет взглядом и, вздохнув, произнес:

— Вот такие-то дела, Петр Иванович…

Розанов опустился на свой стул, ожидая, что гость ему скажет что-то очень важное и серьезное. Он потянулся за трубкой, раскурил ее и, сделав несколько затяжек, тихо произнес:

— Мы извлечем соответствующие уроки, товарищ маршал…

— Это мне и передать казакам, оставшимся в живых? Пообещать им, что впредь такое больше никогда не повторится? Или как ты себе все это представляешь?

Розанов уставился на столешницу. «В любой войне неизбежны потери», — подумал он. Генерал был убежден в том, что так оно и должно быть, а чтобы не сказать лишнего, закусил губу. «Привлечь к ответственности за это ты меня не сможешь… Если по закону…» Ему очень хотелось угадать, что именно хотел бы от него услышать маршал.

— У тебя, Петр Иванович, мозги до сих пор по стойке «смирно» стоят.

Розанов при этих словах маршала покраснел до ушей.

— Палинкой собрался меня задобрить?! Мне не это от тебя нужно!..

— Так я же из уважения…

— Из уважения! — ехидно бросил маршал. — Уважение я люблю, Петр Иванович, но ненавижу лесть и подобострастие. Понял? Ненавижу!.. Отделайся ты от них, чтобы вокруг тебя такой атмосферы не существовало, а то ты в ней так и задохнешься. Где водится лесть, там и подобострастие процветает, Петр Иванович! И то и другое для нас хуже всего…

— Уж больно ты строго меня судишь, товарищ маршал… — Розанов тяжело вздохнул.

— Неужели, Розанов? Я вот сколько сижу у тебя, а ты меня за это время ни разу по имени-отчеству не назвал, все «товарищ маршал» да «товарищ маршал»…

— Из одного этого ты и делаешь столь далеко идущие выводы?.. — Розанов чуть было снова не произнес «товарищ маршал». — Я полагаю, что это слишком рискованный метод… Правда, я не привык надоедать начальству своими нуждами и проблемами, а стараюсь сам разрешать их, насколько это возможно…

— Разумеется, что ты сделаешь для себя кое-какие выводы… Но сейчас мы говорим с тобой на разных языках, Петр Иванович. — Маршал поднял голову и принюхался. — Чем это попахивает вокруг тебя? Не чувствуешь?

— От меня тогда бы ничем не попахивало, если бы я постоянно околачивался возле высокого начальства! — выпалил Розанов. — Хвалил бы свой корпус и самого себя… Неплохой способ. Некоторые артистически пользуются им. А там, смотришь, случайно и поддержку получат… — Генерал сделал на слове «случайно» особое ударение. — Я бы тоже мог выклянчивать себе средства усиления и побольше резервов, вместо того чтобы самому обходиться собственными силами. Говорю это отнюдь не для того, чтобы похвастаться перед тобой. Кое-что я и сам достаю.

Маршал спокойно слушал генерала.

— Там, где есть что-то, там и я смогу достать, — холодно заметил маршал. — А ты не считаешь несколько странным заявление твоего снайпера относительно того, что он, если бы знал заранее, охотнее отсидел бы несколько суток на гауптвахте, чем быть у тебя в штабе? Не удивляет тебя, видимо, и то, что командир роты говорит своему провинившемуся подчиненному: «Хочешь, иди на гауптвахту, а хочешь — в штаб».

— Делать выводы из болтовни одного солдата… — Генерал неожиданно замолчал и, пожав плечами, продолжал: — Стоит ли мне напоминать тебе о том, что я с восемнадцатого года являюсь командиром Красной Армии? Вот уж никогда бы не подумал, что обо мне когда-нибудь станут судить по словам какого-то солдата… — Немного помолчав, генерал более спокойно произнес: — По крайней мере, не устами маршала.