Людмила Уварова - В каждую субботу, вечером

Она так считает, что ж, он не будет с нею спорить, все равно своего отношения к нему он не изменит никогда в жизни!

Когда Артюша закончил семилетку, отчим предложил ему учиться дальше, закончить десять классов.

Артюше и самому хотелось бы учиться, но назло отчиму он сказал:

— Нет. Пойду работать.

— Успеешь, — отвечал отчим. — А пока учись, раз у нас есть такая возможность.

Артюша вопросительно посмотрел на него:

— У нас? Возможность? Какая же?

— Я достаточно зарабатываю, нам хватит…

— Ну знаете, — сказал Артюша. — Мало ли что вы хорошо зарабатываете!

Мать отнеслась к решению сына пойти работать спокойнее, чем Кирилл Константинович. Она вообще в последнее время казалась рассеянной, все больше молчала, а порой ни с того ни с сего раздражалась и говорила отчиму:

— Оставь меня в покое!

Артюше она сказала:

— Решай сам.

Артюша еще немного поломался для вида. Потом сказал примирительно:

— Так и быть. Окончу десятилетку, а там посмотрим.

— Вот это правильно! — обрадовался отчим. — Ведь ты же способный, ты просто все на лету схватываешь!

— Вообще-то учиться, конечно, интересно, — снисходительно согласился Артюша.

Весной Артюшина мать опять повеселела, стала опять красивой и веселой.

С курсов приходила поздно, иногда даже ночью. Соседи перешептывались, но она ни на кого не обращала внимания.

Кирилл Константинович не прислушивался к сплетням. Он раз и навсегда поверил ей, не подвергая сомнению ни одно ее слово, ни один поступок.

Впрочем, она ничего не объясняла ему. Уходя на курсы, коротко говорила:

— Приду поздно…

И он покорно кивал головой.

Когда бы она ни пришла, он не спал, дожидался ее. Заслышав шаги в коридоре, бежал в кухню подогревать чайник, наливал ей чай, подвигал тарелку с бутербродами.

Зачастую ей вовсе не хотелось есть, и она силой заставляла себя прикоснуться к чаю.

— Ну, чего ты не спишь? — спрашивала она его.

— Когда тебя нет дома, я не могу заснуть, — отвечал он.

Она была рада придраться к нему:

— Это что же, упрек?

Он обезоруживающе простодушно смеялся в ответ:

— Да что ты, конечно, нет! Просто не спится мне…

Она молча пожимала плечами. Карие глаза ее смотрели на него с непонятным выражением то ли жалости, то ли досады…

Утром, уходя на работу, она целовала Артюшу в щеку:

— У тебя все в порядке?

— Пока да, — отвечал за него отчим. — Но скоро у него экзамены.

— Да, экзамены, — торопливо повторяла мать и убегала. А Кирилл Константинович убирал со стола, подметал в комнате и говорил Артюше:

— Ты когда идешь в школу?

— Сегодня позднее, ко мне придут ребята, будем готовиться, — отвечал Артюша. — Так что…

— Понятно, — прервал его отчим. — Я ухожу. Уже ушел…

Однажды в воскресенье, когда отчим и мать были дома, Артюша сказал:

— Завтра у нас родительское собрание, а потом уже начнутся экзамены.

— Завтра? — переспросила мать и задумалась. — Какая жалость! Завтра у меня дополнительные занятия на курсах.

— В каком часу собрание? — спросил отчим.

— В восемь.

— Хорошо, я пойду, — сказал отчим. — Прямо с работы.

Он пришел с собрания поздно. Артюша и мать уже спали. Мать проснулась, спросила шепотом:

— Это ты?

— Я! — громко ответил отчим.

С нее разом слетел сон. Такого он еще не позволял себе никогда — все спят, а он говорит громко, словно один в комнате.

Она привстала на постели, нажала кнопку настольной лампы.

Он смотрел на нее в упор. Губы его улыбались, влажные прямые волосы сбились на лбу.

— Ты что, пьяный? — брезгливо спросила она.

Он радостно засмеялся.

— Лилечка, совсем немножко, самую малость…

— Этого еще не хватало! — со вздохом сказала она.

— Понимаешь, неожиданно встретил старого друга…

И снова засмеялся.

Артюша проснулся, удивленно раскрыв глаза, уставился на него.

— Боже мой! — сказал отчим. — Боже мой, подумать только, почти двадцать лет не виделись!..

— Замолчи! — оборвала она его. Карие глаза ее сузились, стали острыми и колючими. Она встряхнула пушистыми, рассыпавшимися по плечам волосами. Белая ночная сорочка открывала ее шею, нежную, как у девочки-подростка, с едва заметной впадинкой.

Она была так хороша и в то же время показалась вдруг такой далекой, что Кирилл Константинович замолчал, с тревогой глядя на нее.

Улыбка медленно угасала на его лице.

— Артюшу хвалили на собрании, — растерянно сказал он. — Лучше всех учится…