Томас Сэвидж - Власть пса

– И зачем я только поставила туда пианино! Только взгляните!

Роуз вышла в зал, и сквозь распашные двери за ее спиной Джордж увидел, как гости, – не слишком, надо сказать, умелые танцоры – выплясывали. Аж пол трясло.

– Ох, господи. Скорей бы Питер вернулся. Мне нужно делать курицу, а он должен подавать салат. Все же, если на столе еда… – оборвала себя Роуз. – Я сбегаю за Питером, мистер Бёрбанк.

– Эй, куколка! – то и дело раздавалось из зала.

– Пошевеливайся там!

– Миссис Гордон, я отнесу им салат, – воскликнул Джордж и прежде, чем Роуз обрела дар речи, схватил со стойки пару тарелок и открыл сплеча распашную дверь.

Девушка успела заметить, как, сверкая длинными гагатовыми бусами, отплясывает чернокожая красотка, и в ужасе припала к двери.

Веселье продолжалось еще мгновение, громче зазвучали голоса и смех – как вдруг полная тишина воцарилась в зале, в воздухе повис незаконченный аккорд.

Раздался голос Джорджа:

– Приветствую. Похоже, официантом сегодня буду я. Салют, доктор.

Когда мужчина вернулся за остальными тарелками, Роуз стояла, склонившись над раковиной. Джордж бросился к ней, решив, что та снова плачет – и девушка действительно плакала, но на сей раз от смеха.

– Вы были великолепны, – прошептала она. – Как они рты разинули, да им и в страшном сне не… Просто великолепны!

«Ну что ж, – подумал Джордж, – неплохо справился. Никто раньше не считал его интересным».

– Мистер Бёрбанк, – поделилась Роуз, когда они с Джорджем сели пить кофе на кухне, – второй раз вы заставляете меня поволноваться. А волнуюсь я, скажем прямо, нечасто.

Расскажи ей тогда Джонни Гордон, кто порвал ему рубашку и швырнул, словно тряпку, о стену, Роуз никогда бы не подпустила к себе Джорджа Бёрбанка. Но он не рассказал, ведь, наделяя человека именем, ты даешь ему и лицо, тогда как Джонни предпочел покориться безличной силе и принять унижение как испытание судьбы. Роуз наслаждалась тихой компанией владельца ранчо и даже ждала встречи с ним, а потому ей пришлось примириться и с историей с бумажными цветами. Может, мистер Фил Бёрбанк тогда не имел в виду ничего плохого? Какой толк взрослому мужчине издеваться над мальчиком? Может, она слишком ранимая, и обычный разговор напомнил ей о дразнилках на школьном дворе? Право, не будет же взрослый мужчина издеваться над мальчиком!

– Роуз, – решился Джордж на отчаянный шаг, – позволишь называть тебя так? Можешь звать меня Джорджем.

– Хорошо, Джордж.

Еще один решительный шаг он сделал спустя неделю.

– Ты выйдешь за меня?

– Будем честны, Джордж, – не удивилась девушка, – я любила своего мужа. Не знаю, может ли женщина полюбить дважды.

– Конечно, как тебе знать. Впрочем, если я тебе по душе… может, через некоторое время? Я мог бы устроить твоего мальчика в школу. В любую школу.

– Я и сама могу. Для Джона было так важно отправить его учиться. Должно быть, последнее, во что он верил.

– Пойми, выйдешь ты за меня или нет, я устрою его в школу. Или займу тебе денег, если угодно. То, как мы с тобой тут сидим, говорим, смеемся… Я готов ради этого все на свете сделать для вас с мальчиком.

– Мне твои деньги не нужны, ты знаешь.

– Забавно, раньше я думал, что, кроме денег, ничего у меня нет. А потом встретил тебя, мы начали болтать, смеяться… И мне так хорошо теперь, даже когда я один. Разве не забавно?

Роуз посмотрела на его крепкие стопы – старые ботинки были до блеска начищены, потом на ладони – широкие, длинные, всегда теплые, даже если он пришел с мороза – и как будто увидела того маленького мальчика, каким Джордж был в детстве.

– Не надо, пожалуйста, – прошептал он.

– Я не плачу. Просто подумала, как мне повезло встретить в жизни двух добрых мужчин.

За рулем старого «рео» Джордж всю дорогу напевал вальс из «Розовой леди». Может быть, Роуз научит его танцевать? Подумать только! Обернувшись к звездам, он увидел, как яркая светящаяся точка пронеслась по небу и как будто упала на землю. А как они справят все вместе Рождество!

Старшие Бёрбанки устроились куда лучше многих состарившихся владельцев ранчо – сломленных холодными зимами, промозглыми ветрами и безлюдными просторами, искалеченных ревматизмом и артритом, что превратил их загрубевшие руки в когтистые птичьи лапы, вынужденных смотреть, как их время проходит, как молодые скачут верхом, охотятся и делают все то, на что старики более не способны. Многие из них впадали в пьянство и сутками торчали в салунах Бича и Херндона, уставившись на свое старое озлобленное разочарованное лицо в зеркале за баром. За одним столом сидели теперь и самые честолюбивые, и те, кого всю жизнь они пытались превзойти, – искали забвения в вине и вместе погружались в дремоту старости. В конце концов, лишь хрупкая оградка отделяет кладбище «Маунтин-Вью» [9] Кладбище «Маунтин-Вью» – кладбище в Окленде, Калифорния, известное как место захоронения миллионеров. от убогой скудельницы.