Пак Мингю - Коврижка

Вот такой личностью был прокурор Ким. Его тылы были крепки гордостью выпускника юридического института и исключительным обращением со стороны распорядительницы косивона. И как самый старший постоялец, он, конечно, при всякой необходимости обращался к большинству из нас на «ты» и приказным тоном. Угрюмые мужчины, само собой, — но даже смеющиеся и весело щебечущие девушки! — хором смолкали, когда на террасу поднимался прокурор Ким. По крайней мере, здесь…

Он был полноценным прокурором.

При каждой встрече с ним я постоянно расшаркивался. Чаще всего мы пересекались на крыше: на террасе или за обеденным столом, — а однажды я встретил его в пивной, где подрабатывал официантом. Поклонившись, я удивился; приняв мой поклон, он необычайно покраснел лицом. Не берусь утверждать, но у него была такая мина, словно посторонний человек уличил его в чем-то неприглядном. «Одно пиво за пятьсот!» Он был так одинок и уныл за кружкой пива без всякой закуски, что я пошел к шеф-повару и выпросил у него сушеного кальмара. Как раз не было ни посетителей, ни хозяина. «Что это?»

— Это за счет заведения.

Он бросил в мою сторону пренебрежительный кивок. Воспользовавшись этим предлогом, я уселся напротив и, отщипывая щупальца кальмара, завел чистосердечный разговор. Естественно, у меня была причина. Первым делом я во всех подробностях поведал о крахе моей семьи, а потом засыпал прокурора Кима вопросами, которые заставляли меня все время грустить и печалиться: «Я слышал, что если я или мой старший брат устроимся на работу, то нашу зарплату арестуют. Это верно, что ПО ЗАКОНУ мы должны выплачивать долги отца? Неужели ПО ЗАКОНУ мы обязаны? Разве нам не должны предоставить возможность жить? Неужели ПО ЗАКОНУ мы должны выплачивать долги до самой смерти?» Нехотя выслушав мой скулеж, прокурор Ким изрек лаконичный ответ:

— Долги надо отдавать.

Когда затылок борова скрылся за вершиной холма, меня обдало горячей струей воздуха. Угораздило же меня курить под вентиляционным отверстием охлаждающей системы. Мир по-прежнему был погружен в тишину, а вишневые деревья там, вдали, у подъезда со стороны холма, стояли без малейшего движения. Да уж, таков был прокурор Ким, который постучал в мою дверь в первую ночь в косивоне. Честно…

Нет слов…

Такую надпись на стене туалета я обнаружил в сентябре, где-то в районе праздника Чхусок. Это была очень старая, уже успевшая потускнеть надпись. В неприметном уголку бисерным почерком черной ручкой было нацарапано: «ВСЕ ЛЮДИ ЖИВУТ В ЧУЛАНЕ», а «ПОНЕСЛО» кто-то дописал в ответ синим фломастером. Меня тоже…

Понесло.

По всей видимости, автор этого граффити изрядно пофилософствовал здесь. В другом углу этим же почерком была выведена фраза: «ЖИТЬ ГОРАЗДО ТРУДНЕЕ, ЧЕМ ВЫДЕРЖАТЬ ЭКЗАМЕН НА ЧИН». Буквы были такие же мелкие и почти стерлись за давностью.

Может, и так, — подумал я. Тогдашний я в разных отношениях устал. Я выстрадал себе стипендию, но непосильные подработки и стресс ТИШИНЫ, хотел я того или нет, телесно и духовно надорвали меня. Постоянно спать в таком месте?! Ну чем я не курица?! — лезли в мою голову мысли, как только я открывал утром глаза. В той маленькой комнатушке-чулане ничего нельзя было делать. Фактически я там только спал.

Одновременно шевелить верхними и нижними конечностями практически невозможно, поэтому в конце концов приходится и вовсе отказаться от движения как такового. Ты не можешь вытянуть ноги, отчего тело мало-помалу деревенеет, и его члены — чувствуешь ты — срастаются друг с другом. Ты похож на мебель. Да уж, ты похож на старую, приколоченную к полу мебель.

Ячейки, разделенные сантиметровой фанерой, нашпигованы мужчинами и женщинами. Все они бесшумно пукают, спят, думают, мастурбируют. Живут. Подумать только, это же впечатляюще! Всё — чувствуешь ты — дышит, взаимопроникает, пахнет рыбой. Перегородка, — думаешь ты, — ну чем она не клеточная мембрана? Положив ладонь на фанерную стенку, я предавался фантазиям. Дверь всегда заперта, окон — нет. Удивительно, что мы не задыхаемся. Мои легкие, часом, уже не атрофировались? Я часом не перешел на жаберное дыхание? — подумал я и ощупал свои бока. И…

Что-то вроде пузырька…

Парящего в воздухе, стало мерещиться мне. Что же это? Это часом не пузырек сжатого газа, который подобно кроткой тропической рыбешке был выдворен из ануса? А может, это моя утомленная измученная душа ненадолго вырвалась из омебелевшего тела?