Аврора Гитри - Татуированные души

Я чувствую, как он улыбается за моей спиной. Он хочет ей нравиться. Он, фаранг, который своими деньгами соблазнит любую девушку из Патпонга. Я незаметно бросаю на него взгляд — нельзя оценивающе смотреть на хозяина.

Я вижу его в профиль, он повернулся к окну, выходящему к бассейну. Он повернулся к голубому квадрату, в котором видны деревья и цветы. Пинг, дочь садовника, может целыми днями неподвижно на них смотреть. У Джонса, несмотря на его сорок лет, кожа еще гладкая. Худое сильное лицо тщательно выбрито. Он кажется высоким, даже когда сидит. Я думаю, он хорошо физически развит благодаря баскетболу. Он часто по воскресеньям играет в баскетбол со своими друзьями, тоже фарангами . Мне не кажется, что он растолстел. Разве что немного постарел. В уголках глаз навсегда залегли морщинки, ямочка на подбородке углубилась, словно колодец, в котором спрятались слова. На белой коже следы времени виднее.

— Ладно, я пошел. Двести бат хватит на покупки?

Я успеваю отвести взгляд, чтобы не встретиться с ним глазами:

— Да, сударь.

Его костюм блестит, как лакированный.

— Хорошо. Я вернусь не поздно. До вечера.

Я киваю головой, и он уходит, оставив после себя свежий запах, который всегда витает в ванной комнате. Запах одеколона после бритья, очень дорогого. Услышав, как закрывается дверь, я начинаю убирать со стола. Разделаюсь с посудой сразу же.

Потом я привожу в порядок гостиную, поправляю обтянутые красным шелком подушки, на которых хочется поваляться, выбиваю пыль из дивана, протираю деревянную мебель тряпкой, которая всегда висит у меня на поясе. Работа привычная, поэтому я делаю ее быстро и хорошо. Покончив с пылью, я подметаю везде пол и наконец поднимаюсь в спальню. Там веет холодный сухой ветерок. Господин Джонс забыл выключить кондиционер. Розовая фланелевая простыня валяется кучей у входа в ванную. Одеяло отброшено к ногам кровати.

Я представляю, как Нет, в порыве стыдливости, тянет ткань на себя, делает из нее тогу и, словно богиня, скользит в ванную, как Джонс откидывает одеяло, обнажая свое голое тело, которое кажется ему «расплывшимся», и приглашает любовницу присоединиться к себе.

Я трясу головой и шепотом ругаю себя: «Ты здесь не для того, чтобы воображать себе их любовные утехи, ты должен постель убирать. За дело!» Я поднимаю простыню с пола и сразу же вижу на ее краю черный след, словно от туши для ресниц. Ну и ладно. Я постираю постельное белье. Я все равно собирался устроить сегодня стирку. Держа простыню в руке, я иду к кровати, чтобы сдернуть с матраса вторую простыню и снять с подушек наволочки. И только в этот момент я замечаю нечто необычное.

На столике.

Я подхожу к нему с бьющимся сердцем.

Я напрягаю память.

Я считаю и пересчитываю.

Четыре маленькие серебряные шкатулки размером с зажигалку «ЗИППО».

Каждая покрыта лаком, на крышке — рисунок. Все рисунки изображают разных птиц. Не хватает майны и пеликана. Овальной шкатулки и круглой. Я застываю от страха. Я их не брал. Они мне кажутся такими ценными, что я даже боюсь прикасаться к ним. Я никогда ничего не крал. Никогда. Но Джонс, конечно, подумает, что это я.

Нет. Может быть, хозяин их убрал, переставил, унес в другое место. Может быть, он решил подарить их кому-нибудь. Почему не самой Нет…

Воспоминания мелькают передо мной, я слышу слова, оказавшиеся ложью. Забытый браслет. Я чувствую, как во мне рычит слепая ярость. Я проклинаю свою наивность. Я доверился ей. Но несмотря на гнев, я не ощущаю в себе смелости донести на нее, рассказать Джонсу об исчезновении двух птиц, двух серебряных шкатулок, похищенных изящной рукой с красными ногтями.

Внезапный громкий звонок в дверь прекращает мои попытки найти решение. Может быть, это она вернулась? Что она забыла на этот раз? Серьги? Конечно, в ее коллекции не хватает еще двух шкатулок. Я быстро оглядываю комнату, чтобы убедиться, что она ничего, якобы случайно, не оставила перед тем, как уйти «пораньше».

Я спокойно спускаюсь с лестницы, готовя речь.

— Здравствуйте. Пхон, правильно?

Глубокий синий взгляд, белокурые волосы, приглаженные и более темные, чем вчера. Протянутая рука. Передо мной стоит фаранг, его прекрасные губы сияют улыбкой.

— Да… Здравствуйте, сударь.

Я настолько удивлен его появлением, что моя ладонь медленно поднимается для рукопожатия.

И только коснувшись его кожи, коснувшись своей серой кожей его… белой… я спохватываюсь.

— Извините… Простите.