Аврора Гитри - Татуированные души

Я совсем забыла про эти проклятые правила.

«Правило третье: три первых месяца ты не покидаешь „Розовую леди“. Если клиент хочет позабавиться с тобой, он делает это у нас».

— Очень удобные комнаты?

Азиат, кажется, начал сомневаться. Он ускользает от меня.

— Пойдемте со мной. Я вам покажу.

Я не думала, что мое тело может так выгибаться, что мой голос может так верно выводить мелодию. Клиент удивлен. Он одним глотком осушает кружку. Моя остается полной. Я не отпила ни капли. Чтобы этот клиент понравился, мозги затуманивать не обязательно.

Он улыбается мне, встает и склоняется передо мной.

Победа.

Я, как ребенок, спрыгиваю с табурета, не обращая внимания на сводящий кишки страх. Я уже собираюсь вести свою жертву в нору, как до моих ушей долетают обрывки разговора двух девушек. Я прислушиваюсь, думая, что они говорят о моей добыче.

— Смотри, фаранг вернулся. Вот уже два года он приходит сюда на праздник Лои Кхратонг и никогда не берет девушек. Что ему надо-то тогда?

Некоторые из девушек сидят с клиентами, в основном белыми. Другие стоят у дверей, предлагая свои прелести прохожим. А чуть подальше, справа, в темном углу, сгорбился над апельсиновым соком человек со светлыми волосами, который, кажется, ждет, пока закончится вечер. Его руки вцепились в стакан так сильно, словно он боится, что у него отнимут напиток, не дав допить до конца. У него длинные пальцы. Не такие широкие, как у азиата. Но более волосатые. Покрытые золотистым пушком. И несмотря на почти закрытые веки, мне кажется, что я узнаю этот взгляд. Голубой, как вода на дне бассейна.

— Докмай, все хорошо?

Юкио берет меня за руку.

— Да…

Я шепчу.

— Пойдем? — спрашивает он, прижимаясь ко мне.

Я поворачиваю исказившееся лицо к азиату. Мое желание исчезло. Теперь я вижу, что этот человек, который казался мне красивым, красивым до головокружения, безобразен. Он приземист, у него слишком низкий лоб, тяжелая походка. Я вижу его горящие глаза, я чувствую, как напряглось его тело… Все это вызывает у меня отвращение. Меня сейчас вырвет.

Я отвожу глаза в сторону и делаю глубокий вздох, чтобы прогнать перехватившую горло тошноту. И ту же секунду взгляд, как магнитом, притягивает к фарангу, сидящему там, прямо у дверей. Посмотри на меня! кричит голос у меня в животе. Посмотри на меня до того, как я уйду с клиентом, и мое посвящение состоится. Я прошу тебя.

— Докмай?

Юкио теряет терпение. Он берет меня за руку и притягивает к себе, отдаляя от мужчины, который сумел покорить мое сердце. Все мое тело противится этому.

— Докмай!!!

Властный и угрожающий голос сутенерши раздается из-за стойки.

Девушки умолкают. Их клиенты застыли.

Старуха превратила бар в музей восковых фигур.

И среди неподвижных персонажей галереи лишь один силуэт, спрятанный в тени, подает признаки жизни.

Фаранг, которого крик сутенерши вывел из мечтательности, поднимает голову от стакана и видит меня. Наконец-то.

Ноябрь 2006 года

Он спрятался в тени, он смотрит на окна четвертого этажа, которые зажглись после прихода женщины с нежным ароматом.

Может быть, ему подняться туда? Предстать перед ней по истечении всех этих лет, появиться неузнаваемым, в деревянной маске? Он-то вспомнил ее. По походке. Когда она прошла мимо него и переступила порог дома, в котором живет тигр. Он заметил ее мелькнувшее в окне лицо — она словно почувствовала присутствие призрака, следящего за ней снизу. Как бы он хотел, чтобы она задержалась, прижалась к стеклу, дала ему время увидеть, изменилась ли она. Дала время увериться, что палач ничего не добавил к следам, оставленным двадцатью прошедшими годами, что он не обезобразил ее черты. Но она исчезла за занавеской.

Когда свет гаснет и четвертый этаж погружается во тьму, человек в маске внезапно чувствует себя одиноким и покинутым. Переулок, утонувший в оставшихся после дождя лужах грязи, пуст. Ливень прекратился, но водосточные трубы продолжают петь свою перемежающуюся песню, а с крыш капают редкие слезы. Теперь, когда гром перестал грохотать, когда тучи устали изливаться дождем, человек в маске понимает, что его ненависть слабеет, что ее сменяет волнующее чувство, разбуженное женщиной под зонтом: ностальгия.

Его плечи опускаются, тело расслабляется.

«Надо возвращаться домой», — думает он, опустив голову. Его рука уже не вооружена. Он вдыхает сладкий запах перечной мяты и выпускает рукоять ножа, висящего на поясе.