Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Вы с вашим супругом бывали во всех знаменитых ресторанах, – сказал Толлифер Эйлин, – и этим вас не удивишь. Поэтому, мне кажется, оригинальнее было бы для разнообразия отправиться в какое-нибудь совсем непритязательное место. – И он принялся объяснять ей свой план.

Стремясь заручиться согласием Каупервуда, Толлифер заставил Эйлин послать ему телеграмму с настоятельной просьбой прибыть на ужин, который они устраивают в его честь. Каупервуд, получив это приглашение, улыбнулся и в ответ телеграфировал, что согласен. А когда он приехал, то, к своему искреннему удивлению, обнаружил, что Эйлин на редкость похорошела: он даже и не предполагал, что она может так выглядеть, в ее-то годы, а главное – после всего, что ей пришлось пережить. Ее прическа была поэмой из локонов, оттенявшей все, что было лучшего в ее лице. А мастерски сшитое платье выгодно подчеркивало линии ее значительно похудевшей фигуры.

– Эйлин! – воскликнул Каупервуд, увидев ее. – Ты никогда еще так не выглядела! Как тебе удалось этого достичь? Это платье удивительно эффектно. И мне нравится твоя прическа. А чем ты питалась? Одним воздухом?

– Почти что, – отвечала, улыбаясь, Эйлин. – Я уже целый месяц ем так, что это даже нельзя назвать едой! И можешь не сомневаться: больше полнеть я не намерена – хватит. Ну а как переезд через Ла-Манш? Легко перенес? – Болтая с ним, она наблюдала за Уильяме, которая в ожидании гостей расставляла на столе бокалы и графинчики с ликерами.

– Переезд через Ла-Манш был сущим пустяком, точно по пруду ехали, – рассказывал Каупервуд, – если не считать какой-нибудь четверти часа, когда казалось, что все мы пойдем ко дну. Но, сходя на берег, все чувствовали себя великолепно.

– Ох этот ужасный Ла-Манш! – сказала Эйлин, не переставая ощущать на себе взгляд мужа и невольно волнуясь от его комплиментов.

– А что это за банкет ты задумала сегодня?

– Просто мы с мистером Толлифером решили устроить небольшой вечер. Знаешь, этому Толлиферу просто цены нет. Мне он ужасно нравится. И, мне кажется, тебе интересно будет познакомиться кое с кем из приглашенных, особенно с моей приятельницей мадам Резштадт. Мы с ней много бываем вместе. Она очаровательна – я еще ни разу не встречала такой женщины.

Проведя месяц в обществе Толлифера и его пестрого окружения, Эйлин научилась владеть собой и сейчас могла со спокойным сердцем обратить внимание Каупервуда на такую красивую женщину, как мадам Резштадт, тогда как раньше из побуждений ревности она приняла бы все меры к тому, чтобы скрыть от мужа свою интересную приятельницу. Каупервуд мысленно отметил происшедшую в ней перемену, эту уверенность в себе, доверие к нему и вновь пробудившийся интерес к жизни. Если и дальше так пойдет, всякие поводы к взаимному ожесточению могут исчезнуть. Но у него тут же мелькнула мысль, что эта перемена в ней – дело его рук, она здесь ни при чем. Она даже и не подозревает об этом. Однако не успела эта мысль прийти ему в голову, как он понял, что, собственно, всем происшедшим обязан Беренис. Он чувствовал, что приподнятое настроение Эйлин объясняется не столько его присутствием, сколько присутствием человека, которого он специально нанял для этой цели.

Но где же сам виновник чудесной перемены? Каупервуд понимал, что не имеет права спрашивать об этом. Он был в положении человека, который затеял спектакль, маскарад, но не должен показывать, что он – режиссер. Его вывел из раздумья голос Эйлин.

– Фрэнк, ты, наверно, хочешь переодеться, – услышал он. – А мне нужно кое-что сделать до прихода гостей.

– Совершенно верно, – сказал Каупервуд. – Но у меня есть для тебя новость. Ты могла бы расстаться с Парижем и вернуться со мной в Нью-Йорк?

– Как это прикажешь понимать?

В ее голосе было безграничное удивление. А она-то надеялась, что этим летом они побывают хотя бы на нескольких модных курортах Европы! И вдруг он говорит о возвращении в Нью-Йорк. Может быть, он решил совсем отказаться от своих лондонских планов и навсегда вернуться в Америку? Она немного растерялась: это не только осложняло, но даже ставило под угрозу все то, чего ей за последнее время удалось достичь.

– Ничего страшного не произошло, – сказал с улыбкой Каупервуд. – В Лондоне все по-прежнему благополучно. Никто меня оттуда не изгонял. Больше того: они, пожалуй, даже хотели бы, чтобы я остался. Но только при условии, что я съезжу домой и вернусь с мешком денег. – Он иронически усмехнулся, и Эйлин уже с легким сердцем улыбнулась ему в ответ. Зная по опыту прошлого, как он ведет свои дела, она не могла не разделять его цинизма.