Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Боже мой! – воскликнул он, дрожа как осиновый лист. – Вы хотите убить меня? Я не желаю иметь ничего общего с вами! Я не хочу говорить с вами! Мне нужно увидеться с адвокатом. Нужно сначала поговорить с моей женой.

– Нет, не нужно, – откликнулся Каупервуд и крепко взял его за руку, когда он повернулся, собираясь бежать. – Я не собираюсь делать вам никаких поблажек. Я не собираюсь убивать вас, если вы не собираетесь убить меня, но я собираюсь заставить вас прислушаться к голосу разума. Я еще кое-что скажу, а потом закончу. У меня нет враждебности к вам. Я хотел дать вам шанс, хотя вы этого не заслуживаете. Начнем с того, что обвинения, выдвинутые моей женой, совершенно ничтожны. Я признался в измене лишь для того, чтобы увидеть, что вы собой представляете на самом деле. Вы больше не любите вашу жену, а она не любит вас. Вы нехорошо обходитесь с ней. Тем не менее у меня есть весьма благоприятное предложение для вас. Если вы вдруг захотите покинуть Чикаго и уехать куда угодно, я обязуюсь в течение трех лет выплачивать вам пять тысяч долларов первого января каждого года, день в день, – пять тысяч долларов! Вы слышите? Или же вы можете оставаться здесь, в Чикаго, и тогда я буду выплачивать три тысячи долларов ежемесячно в рассрочку или ежегодно, как пожелаете. Но, – и вы должны крепко запомнить это, – если вы не уедете из города или не станете держать язык за зубами, если вы предпримете хотя бы один необдуманный шаг против меня, – то я убью вас, в этом не сомневайтесь. Теперь убирайтесь отсюда и ведите себя хорошо. Оставьте вашу жену в покое. Приходите ко мне завтра или послезавтра, деньги для вас будут готовы в любое время.

Он сделал паузу, пока Сольберг смотрел на него круглыми, остекленевшими глазами. Он был потрясен. Человек, стоявший перед ним, либо дьявол, либо князь мира. «Боже милостивый! – подумал он. – Он действительно убьет меня!» Потом до него дошло: пять тысяч долларов в год! Его молчание было знаком согласия.

– На вашем месте сегодня я не стал бы подниматься к ней, – сурово сказал Каупервуд. – Не беспокойте ее. Ей нужен отдых. Приходите завтра в мою контору. Я поднимусь к миссис Сольберг, и, если вы хотите, поднимайтесь вместе со мной, но помните, что я вам сказал.

– Нет, спасибо, – слабым голосом отозвался Сольберг. – Я поеду в города. Спокойной ночи.

И он поспешил прочь. «Сожалею, – мрачно подумал Каупервуд. – Получилось некрасиво, но это был единственный способ».

После того как дело с Сольбергом разрешилось таким простым, хотя и жестким образом, Каупервуд вернулся к миссис Сольберг, но тут почти ничего нельзя было поделать. Он объяснил ей, что теперь Сольберг и Эйлин покорны его воле, что он выделяет регулярное содержание ее мужу, а Эйлин будет вынуждена молчать. Он выказал чрезвычайную заботливость, но Рите было тошно от его заботы. Она полагала, что любит его, но яростная вспышка Эйлин представила все в новом свете, и теперь ей хотелось держаться подальше от него. Его щедрость не так много значила для нее, она лишь обещала дополнительные удобства, без которых Рита могла обойтись, если бы понадобилось. Вероятно, его притягательность для нее главным образом состояла в атмосфере надежности и уверенности, окружавшей его и образующей великолепный романтический флер. Но теперь эта оболочка была порвана в клочья. Он стал для нее таким же, как остальные мужчины, подверженным таким же бурям и кораблекрушениям. Просто он был более опытным моряком, чем другие. Она постепенно пришла в себя и вернулась домой, а затем отправилась в Европу; подробности не заслуживают упоминания. Сольберг, после некоторых размышлений, треволнений и душевных терзаний, наконец принял предложение Каупервуда и отбыл в Данию. Эйлин, после нескольких дней размолвки, когда он согласился избавиться от Антуанетты Новак, вернулась домой.

Каупервуд был не доволен такой развязкой событий. Эйлин не стала для него более привлекательной, но, как ни странно, он проникся сочувствием к ней. До сих пор у него не было твердого желания расстаться с ней, хотя был уверен, что Рита Сольберг была бы более подходящей женой для него. Но что есть, то есть. Он с новой энергией взялся за дела, но порой с тоской вспоминал те благословенные времена, когда Рита лежала в его объятиях и жизнь не казалась ему столь прозаической. Она была такой очаровательной и простодушной. Но что он мог поделать?

В течение нескольких лет Каупервуд внимательно следил за развитием городского железнодорожного конного транспорта в Чикаго с возрастающим интересом. Он сознавал тщетность упований на благосклонность Риты Сольберг, которая уже не могла вернуться к нему, но упорная работа давала некоторое забвение. Его давний интерес к выгодности этого бизнеса пробудился с новой силой. Звяканье трамвайных колокольчиков и топот лошадиных копыт будоражили его кровь. Разъезжая по городу, он жадным взором изучал разбегающиеся трамвайные линии. Чикаго быстро разрастался, и маленькие вагоны конки на некоторых улицах были забиты утром и вечером, люди висели на подножках в часы пик. О, если бы он сумел охватить этот город хваткой осьминога; если бы он смог захватить контроль над этим богатством! Лишь огромное состояние могло бы смягчить горечь его потерь, – только это, и ничто другое. Он рисовал себе картину своего обогащения, как художник рисует в своем воображении будущее полотно. Стать владельцем трамвайных линий! Стать владельцем трамвайных линий! Новая песня его души наполнилась перестуком колес на стальных рельсах.