Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Особая черта Риты Сольберг заключалась в том, что ее поведение обычно сглаживало любые подозрения, или скорее уводило их в сторону. Она не была искушена в супружеских изменах, но обладала удивительной непринужденностью, мужеством, душевным равновесием, позволявшими ей сохранять цельность и выдержку в самых трудных обстоятельствах. Она могла быть застигнута в самой компрометирующей ситуации, но ее манера поведения всегда оставалась невинной, как будто ничего необычного не происходило, поскольку она не ощущала никакой ошибки в своем новом положении. Она не беспокоилась ни о своей душе, ни о грехе, ее не тревожило общественное мнение и другие подобные вещи. По-настоящему она интересовалась только жизнью и искусством, так что ее можно было назвать язычницей. Это распространенная черта среди стойких людей, не обязательно самых блестящих или успешных. Мы могли бы сказать, что ее душа была наивно-равнодушна к боли своей или чужой утраты. Она воспринимала любую свою потерю с поразительным спокойствием, – конечно, не без колебаний и опасений, но они были незначительными, – поскольку ее самонадеянность и сознание своей привлекательности заставляли ее смотреть в будущее с надеждой на лучшее.

В прошлом она регулярно навещала Эйлин, с Гарольдом или без него, и часто отправлялась в поездки с Каупервудами или сопровождала их в театре. После сближения с Каупервудом она решила вернуться к изучению живописи, что было замечательной отговоркой, так как требовало ее присутствия на дневных или вечерних занятиях, которые она часто пропускала. Кроме того, поскольку у Гарольда завелись деньги, он повеселел, стал беспечным и приударял за другими женщинами. Каупервуд посоветовал Рите умышленно подтолкнуть его к измене, которая, – в случае вполне возможной огласки, – надежно свяжет ему руки.

– Пусть он заведет какой-нибудь роман, – сказал Каупервуд. – Мы пустим сыщиков по его следу и добудем улики. Тогда он не сможет возмущаться.

– Право, не надо так поступать с ним, – с наивным простодушием возразила она. – Он уже побывал в разных передрягах. Недавно он передал мне несколько писем, полученных от его поклонниц.

– Но, если понадобится что-то предпринять, нам понадобятся настоящие свидетели. Просто скажи мне, когда он снова в кого-то влюбится, а я сделаю остальное.

– Знаешь, а я думаю, что это уже случилось, – промурлыкала она. – Позавчера я видела его на улице с одной из его хорошеньких учениц.

Каупервуд был доволен. В сложившихся обстоятельствах он был уже почти (но не вполне) готов, чтобы Эйлин уступила ухаживаниям Сольберга. Последующее разоблачение сделало бы позицию самого Каупервуда неуязвимой. На самом деле ему не хотелось этого, и он был бы не слишком глубоко огорчен, если бы Эйлин изменила ему. И все-таки он нанял сыщиков, которые в присутствии свидетелей легко раскрыли связь Сольберга с ветреной ученицей. Вместе с «письмами от поклонниц», полученными Ритой, этого было достаточно, чтобы заткнуть рот музыканту и в том случае, если бы он заупрямился. Поэтому Каупервуд и Рита чувствовали себя вполне спокойно.

Но Эйлин, размышлявшая об Антуанетте Новак, была вне себя от любопытства, сомнений и тревоги. Ей не хотелось ранить чувства Каупервуда после пережитого им в Филадельфии, но, когда вспоминала, ради кого он изменяет ей, она приходила в ярость. Это уязвляло ее тщеславие и унижало ее любовь. Что она могла сделать ради оправдания своих подозрений или отказа от них? Лично следить за ним? Она была слишком гордой и самолюбивой, чтобы рыскать по улицам, конторам и гостиницам. Никогда. Но если она начнет ссору без веских доказательств, это будет глупо. С другой стороны, ее муж слишком хитроумен, чтобы выдать ей улики против себя. Он будет все отрицать. Эйлин погрузилась в тяжкое раздумье и через некоторое время с болью в сердце вспомнила, как десять лет назад ее отец нанял сыщиков для слежки за ней и фактически раскрыл ее связь с Каупервудом, когда обнаружил место, предназначенное для их свиданий. Какими бы горькими и мучительными ни были эти воспоминания, однако теперь этот способ не казался ей чудовищным или постыдным. Она рассудила, что, если в прошлый раз Каупервуд не пострадал от разоблачения их связи (это было неправдой), поэтому и теперь не случится ничего страшного (это тоже было неправдой). Подобные заблуждения присущи страстной и вспыльчивой душе, уязвленной в самое больное место, и Эйлин решила, что сначала она должна увериться в том, чем занимается ее любимый муж, а потом выбрать курс действий. Она понимала, что вступает на опасную почву, и мысленно содрогалась от возможных последствий. Он может бросить ее, если она будет слишком ожесточенно бороться с ним. Он может обойтись с ней так же, как обошелся Лилиан, своей первой женой.