Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

Юрген не разделяет ее оптимизма:

— А кто тебе даст в Берлине квартиру?

Марион смеется:

— Если я им нужна, то они что-нибудь придумают. Во всяком случае на чердаке мне жить не придется.

— Но это же конец, Марион. От Берлина до Борнхютте сутки езды. Может случиться так, что мы будем видеться раз в три месяца, а потом и вовсе разойдемся, потому что встречи будут тебе уже не в радость.

Марион стремительно подходит к Юргену и привлекает его к себе:

— Глупенький, подумай! Перевестись тебе не удается, поскольку в нашем городе не проходит государственная граница, но в Берлине такая граница есть! К тому же ты только что сказал, что не знаешь, переведут ли тебя вообще, В Борнхютте ты долго еще останешься тем, кто ты есть. Ну, может, со временем станешь командиром роты. Однако, если ты хочешь продвинуться, тебе необходимо переменить место службы, устраивает тебя это или нет. Берлин — удобное место. Там генералы и лейтенанты ходят рядом…

— А ты в это время будешь в Праге, в Будапеште или где-нибудь на стройках Сибири, — не без горечи парирует Юрген.

— Разве ты мне этого не позволишь? — спрашивает Марион. Ее напряжение и усталость исчезли. — Ты забыл, что бывает с любовью, когда несколько дней не видишь друг друга?

— Да, конечно… Возможно, я увлекся. Но ты не спросила, согласен ли на этот вариант я. Хочу ли я жить в Берлине.

Марион нежно проводит влажной ладонью по его лицу:

— Не собираешься ли ты сравнивать Борнхютте с Берлином? Перестань дурачиться… Когда-нибудь мы еще поедем в Борнхютте… во время твоего отпуска. Посидим в ресторанчике «У липы», закажем вина… В общем, будем жить для себя.

— А если я с этим не соглашусь?

Ее брови медленно ползут вверх.

— Ну что же… Только учти, я действительно не соглашусь жить на чердаке.

— Ты хочешь сказать, что уже все решила?

— Господи, не надо делать из этого трагедию! Не строй такую злую мину и не говори со мной таким тоном. Мы не Ромео и Джульетта. Я вижу только один выход из создавшегося положения — твой перевод.

— А если я не хочу переводиться? Я солдат и должен делать то, что мне прикажут. Ты это отлично понимаешь.

Улыбка сползает с ее лица. Похоже, Марион не желает более говорить на эту тему. Резким движением она отбрасывает назад волосы:

— В таком случае я исчерпала все доводы. В Борнхютте я не поеду, и ты не должен требовать этого от меня. Я сделала все, что могла, Юрген. Ради тебя отказывалась от выгодных предложений. Я люблю тебя и не хочу потерять, но я люблю и свою профессию и не хочу стать твоей домработницей. Если ты не желаешь…

— Что тогда?

— Тогда… Тогда нужно искать иное решение, чтобы наконец избавиться от тех забот, которые обременяли нас в последние месяцы… Прости, мне пора в редакцию. Если бы я знала, что ты приедешь…

— Увижу ли я тебя снова здесь, в этой комнате?

Марион смеется:

— Ты действительно дурачок! Надо же такое сказать! И уезжаешь ты злой и недовольный…

Юрген глубоко вздыхает:

— Для радости нет оснований.

Она притягивает его голову и целует:

— Вскоре ты снова приедешь сюда, и тогда этот день будет иметь продолжение. Ты ведь приедешь?

— Да…

Марион садится за репортаж. Но через четверть часа после ухода Юргена она заказывает междугороднюю. Ей отвечают, что письмо принято благожелательно, что ее готовы принять для беседы в конце недели, что, видимо, ей предложат заманчивую поездку за рубеж. На все эти вопросы следует дать ответ до конца недели.

Марион соглашается немедленно. Она ничего не хочет отдавать на волю случая. На следующий день заходит к главному редактору, просит его об отпуске, хотя до этого собиралась пойти в отпуск осенью.

Вечером этого же дня она решает поставить Юргена перед свершившимся фактом. Возможно, это заставит его пойти ей навстречу. А если нет? Ах, лучше об этом не думать…

Юрген возвращается в Борнхютте. Настроение у него прескверное. Впервые он думает о том, что очень неудобно жить вдвоем в одной комнате.

Ульрих Кантер сидит за столом и что-то пишет. Юрген здоровается и сразу укладывается спать. Ему хочется забыться, отдохнуть, но Кантер пристает с вопросами:

— Ты к учебным стрельбам подготовился?

— Да.

— Наверняка кто-нибудь из солдат струхнет при метании гранат. И в твоем взводе тоже… Кстати, куда ты собираешься переводиться?

Юрген так и подскакивает на койке:

— Ты уже знаешь? От кого? У кого это язык за зубами не держится? Я просил капитана Ригера о разговоре по личному вопросу, а теперь, похоже, об этом судачит вся рота?